Чертово колесо
Шрифт:
— Мани?.. Гольд?..
Лицо старика вдруг осветилось блаженной улыбкой, и он махнул рукой — иди!.. Малой схватил ключи, ушел с одним из внуков в переднюю. Хлопнула входная дверь.
Минут пять все сидели в молчании.
— Вот гад, подох он там, что ли? — Васятка подошел к окну и ахнул: — Машины нет!.. Угнал, сволочь!
Все бросились к окну. На том места, где стояла машина, теперь блестели бутылочные осколки.
— Ну, сволочь, ты у меня будешь на вечном огне гореть! — закричал Васятка.
Теперь и старик с внуками
— Ему не жить, падле! — проворчал Юраш. — Ну ёбаный ебан! Он чего, того?.. Ну, всю душу с тебя вытрясу, плюгаш!
— Чего делать теперь?.. В полицию звонить?.. — тараща глаза, спросил у Нугзара Васятка.
— Подожди, какая полиция?
Услышав это слово, старик вновь зашелся в свисте и клекоте:
— Полней!.. Полней!.. — а внуки, тоже панически чирикая и щебеча, забегали по комнате, запирая шкаф, пряча все со стола, что-то перекладывая в шкафчике. Старик, потрясая тесаком, бросился к двери и распахнул ее:
— Гоу! Гоу!
В ошалелом состоянии приятели вышли на лестницу. Внизу, в зале, замерла тайка с бокалом в руках, застыл мальчик-пионер. На улице сели на тротуар, возле осколков бутылки, и стали соображать, что делать дальше.
— Куда он мог сбежать? Вы же его знаете! — сказал Нугзар, жалея, что связался с мальчишками. Его денег пропало немного, но сама ситуация неприятна: кинули, как ребенка!
— Я его битой разнесу!.. Я его прикончу!.. — горячился Юраш. — Он уже раз такое со своим братом сотворил: машину украл и у турков на отраву поменял! Это что, опять?.. Вот змееныш мерзкий!..
Из окон и витрин смотрели разноцветные лица. На втором этаже стали со стуком срочно опускаться жалюзи, хлопать ставни.
— Деньги у нас остались?
— Откуда? Все Синуку отдали!
Что делать? Не сидеть же тут до вечера?.. Васятка хотел звонить в полицию (машина была отцовская), но остальные отговаривали его — самих чтоб не повязали.
— Лучше пошли отсюда, а этого блядёныша потом поймаем и душу вытрясем, — предложил Юраш.
Они собрались двинуться куда-то вдоль красных узких домов, как из-за поворота показалась машина. Со скрежетом дернулась на тормозах, а на злобный крик Васятки, где он, змей, был, Малой ответил:
— Как где?.. В магазине!.. Сушняк мучит! Я выпить воды захотел, фляше [91] схватил, не удержал, она разбилась. Вот решил вам поправить, поехал и купил! — И он указал на сиденье, где пузырилась кока-кола и синела минералка. — Пейте, сколько влезет!..
— Спасибо, гад, у нас сушняка нету, — ответил за всех Юраш.
— Котлы — вот, — показал Малой какие-то невзрачные часы. — Ну, следующий раз сменяем. Сейчас ширева на всех хватит. Гуляй, братва!
— Где колоться будем? — уже забыл происшествие Васятка.
91
От Flasche (нем.) —
47
После допроса Сатаны инспекторы вышли из отделения, а майор остался, чтобы, по его словам, «поработать».
— Рабочий!.. Что он о себе думает?.. Свинячья голова! — с неприязнью сказал Пилия. — У тебя дома есть что-нибудь?
— Что? — не понял Мака.
— Ну, опиум, морфий, кодеин… А то я с ног валюсь, три дня в пути.
Мака с удивлением посмотрел на Пилию:
— У меня?.. Дома?.. Морфий?.. Да ты спятил, что ли?
— А твоей матери разве не делают? У нее же рак! Мака помрачнел:
— Ну и что? Делают… Мне у матери воровать? Да и в больнице она…
— Не кипятись. Подожди, я в кабинет заскочу, у меня в сейфе было…
— Уже нет. Садись в машину, — сказал Мака, отпирая дверцу. — Кукусик являлся, информацию слил, майор велел кинуть ему подачку. Я и дал…
— Ничего себе распоряжения! Из моего сейфа! Меня скоро ломать начнет.
— Вот, тут что-то есть! — Мака покопался в бардачке, дал Пилии комочек.
Тот понюхал, поморщился:
— Нет, это анаша. А мне опиаты нужны.
— Не один хрен? — равнодушно спросил Мака.
— Да ты где, на зооферме работаешь? Должен разбираться! Я же тебе объяснял: от анаши делаются кроткими, спокойными, тихими и словно пристукнутыми, сидят, как кули в отрубе. А от морфия — возбужденные, курят, чешутся, много говорят, туда-сюда бегают…
— Ладно, что делать будем? — старательно выводя машину из ворот милиции, спросил Мака.
Пилия вдруг отяжелел от этого вопроса. Ему стало зябко. Зазнобило, как перед обмороком. В голове засверкали чемоданы, гонки, опиум, банки с деньгами. Он перелез на заднее сиденье и задрал ноги на спинку, отчего кровь прилила к голове, озноб отпустил и обморока не случилось.
Мака с опаской спросил:
— Что? Уже ломает? Чего ноги раскрыл?
«Дурачок наивный, — отходя, подумал Пилия. — А ведь мне жизнь спас там, в Кахетии, в доме дяди Михо!» Он помотал головой:
— Плохо стало… У тебя тоже начнется… Климакс… — Вдруг озарение прожгло его: — Мака, брат! Да мы ведь богаты!
Тот недоверчиво улыбнулся:
— Ты думаешь, это все настоящее? Не бирюльки?
— Деньги в любом случае настоящие!.. А вещи… Снесем к ювелиру, тот скажет, что к чему. Потом решать надо.
— Что решать?
— Все. Как дальше жить. Мне лично эта душегубка надоела! — Пилия резко сел. — Вот ты когда-нибудь думал, что чувствуют те, кого мы мучаем и бьем? Все эти рублевки, бати, сатаны, кукусики?..
— Что же делать, это воры…
— Это люди, Мака, а потом воры или бляди… И не тебе или мне их судить. Ты в Бога веруешь? — Пилия серьезно уставился на Маку.
— Не… знаю… С первого класса говорят, что нету, — растерялся Мака, въезжая во двор своего дома и глуша мотор.