Чертовщина за свой счет
Шрифт:
– Боюсь, что получится все наоборот: принудительно выселюсь я, а он с великой радостью рванет сюда, – вздохнула я.
– И жестоко поплатится за это! – обрадовалась дочь.
…Наташка спала сном праведницы. И за себя и за меня. Не среагировала даже на наш тихий стук в дверь. Открыл нам Лешик. Не дав опомниться, Алена умыкнула его в одних шортах вместе с «Пальмой» – карманным миникомпьютером. Я не решилась читать взятую с собой книгу, боясь разбудить подругу шелестом страниц. Сначала просто тихо сидела, маясь от безделья и усиленно стараясь размышлять на отвлеченные темы. Потом прилегла – все за тем же занятием. Ну а проснулась от настойчивого запаха сырокопченой колбасы. Не открывая глаз, отвернулась, но запах не исчезал. Наверное, это сон, решила я. И в этом сне я где-то украла кусок колбасы. Потому что наши запасы ребята вчера слопали. Ну да. Карл украл у Клары кораллы, ну и дурак. Лучше бы колбасу – пахнет чудненько. Глаза открылись, созданный в полудреме образ материализовался в треть батона «Брауншвейгской» на веревочке, к которой была привязана улыбающаяся во все тридцать два зуба Наташка. Три – с пломбами.
– Хватит дрыхнуть! На ужин пора. Стараюсь тут, блин, бужу в тебе волчий аппетит, а сама слюнями исхожу…
– А-а-а, – протянула я, равнодушно зевая. Голова была тупой, на ужин не хотелось. – Давно проснулась?
– Да с полчаса назад. Узрела тебя на месте Лешки и обалдела. Потом подумала: пускай живет, раз своего угла нет. За ребятами будем заходить? – Я неопределенно пожала плечами. – Ну и правильно, не будем. Я туда сунулась выяснить, за что тебя ко мне сослали, там такое творится! Лешка сидит с двумя большими розовыми бантами на голове и надувает шарик. Ленка повязывает ему на голову третий бант, а рядом топчется маленькая, стройненькая и бледная, как спирохета, девица. Еще с двумя ненадутыми шариками, похожими, простите за сравнение, на резиновое изделие номер два. У вас что, спрашиваю, подготовка к костюмированному балу? А они на меня руками замахали, зашикали… Ну я спросонья рассердилась и дала им очень дельный совет. Реакцию не знаю – быстро ретировалась за дверь.
– Что ж ты им, специалистам, могла посоветовать? – еще раз зевнув, спросила я.
– Что, что… Вместо Лешки нарядить в карнавальный костюм эту тощую жеманницу и выпустить вперед себя на подиум. Простенько и оригинально. Ну что ты вскочила? Полежала бы еще малек, в себя пришла. Из себя-то вышла, а вернуться забыла…
Меня действительно как ветром сдуло с кровати.
– Ты что, серьезно?
Наташка ответила уклончиво – в том плане, что конкурентов надо устранять. Я вылетела из каюты и понеслась к себе, тревожно размышляя о последствиях Натальиных военных действий. Троица была на месте и при моем появлении захихикала. Никаких бантов и шаров я не увидела. Предметом сдержанного веселья была только я.
– Мамуль, тебе приснился страшный сон? Ты такая… взъерошенная. Или тебя кто-то напугал?
– Наталья здесь была? – не отвечая, спросила я.
– Да, а что? Назад не вернулась?
– Девушка, – обратилась я к миниатюрной, как Дюймовочка, очень симпатичной особе, – вы извините мою приятельницу, она очень неудачно пошутила…
– То есть… вы хотите сказать, что она покривила душой? Ну все равно, спасибо ей за теплые слова. Я прекрасно понимаю, что ничем не выделяюсь. Да она особых дифирамбов мне и не пела. Просто сказала, что я хорошенькая.
– Веруня, не бери в голову. Мама, скорее всего, тоже пытается сделать тебе комплимент. Это была первая попытка. Правда, мам?
– Да. То есть нет. То есть – да. Конечно.
Дюймовочка понимающе улыбнулась.
– Ну вот и разобрались! – подвел черту Лешик. На всякий случай давайте обойдемся без второй попытки.
За ужином Алена неожиданно начала нервничать.
– Понимаю, – объяснила она, – что этот конкурс чисто юморное мероприятие, но что-то как-то стало страшненько. Может, мне заболеть?
– У вас в роду были трусы? – поинтересовалась Наталья. – Можно обоснованно трястись, участвуя в настоящем конкурсе. Я бы тебе даже помогла в этом, а то организовали какой-то балаган… без «лимитед». Не страшнее, чем в вашей анатомичке.
– Как раз в анатомичке ничего страшного нет, – насупилась Алена. – Все ужастики в отделении. Правда, иногда такое бывает! Мам, я тебе рассказывала. Привели нашу группу в реанимационное отделение. Мне сразу же в глаза бросилась одна старушка. Так жалко ее стало. Чувствуется, плохо ей очень. Но лежит спокойненько и ни на что не жалуется. Отравилась грибами – ботулизм. Страшное дело! Еле с того света вернули. Потом я уже к ней в палату забегала проведать. Через две недели ведут нас опять в ту же реанимацию, и я с ужасом узнаю в еле живой пациентке знакомую бабулю. Разгадка проста: выписали, пришла домой – холодильник пустой. Только банка с остатками злополучных грибочков. Перекрестилась да с картошечкой и доела… А одна бабушка еще умнее оказалась: не меньше года хранила в столе открытую банку с майонезом. Хорошо подумав, решила банку выбросить. И выбросила. Только предварительно крышку облизала…
– Ленусь, заинька, успокойся. Ну что ты все о грустном. Зря мы тебя, конечно, на этот конкурс выпихнули… Съешь хотя бы пирожное. – Алена даже не притронулась к еде. Лешик тоже ей сочувствовал морально и физически – кусок в горло не шел.
– Давай исходить из того, что назад пути нет, – мрачно сказал он. – Вас предупредили – можете взять помощь зала. Я тебя когда-нибудь кинул в сложных ситуациях? Нет. Выкрутимся.
– Ну дайте же спокойно поужинать! – Голос Натальи звенел от возмущения. – То про морг, то про реанимацию, то про похороны моих надежд на Ленкину победу. Хватит кукситься! Беда в том, что все вы слишком серьезно все воспринимаете. А…
Рот подруги открылся, глаза, метавшие молнии, уставились куда-то поверх меня и остекленели. Вилка с кусочком курицы застыла в руке. Я сразу же поняла, что сейчас Наташка грохнется физиономией в тарелку с картошкой фри – типичная сцена последствий отравления ядом в детективных фильмах. Дикий ужас приковал меня к месту. Я безвольно ловила ртом воздух, но его катастрофически не хватало. Все кинулись ко мне. В том числе, шваркнув вилку с курицей на пол, отравленная подруга. Наверное, ей не улыбалось лежать лицом в тарелке. Я закрыла глаза. Подул спасительный ветерок, и дышать стало легче. Вот только раздражал гвалт голосов.
– Не надо никакого врача, – тихо, но отчетливо сказала я, открывая глаза. – Переизбыток впечатлений. – Не рассказывать же людям, что я сама себе режиссер.
Живая и здоровая Наташка усиленно махала на меня зеленой салфеткой. Ей помогала Любаня, только без особого толку – в руках у нее был маленький беленький батистовый платочек с кружевами – точная копия лежала в моей сумочке. Хуже мне уже не стало.
– Ну вот все и раскрылось. Немножко не так, как я думала, но это не важно.
Мысли были какие-то ватные, без эмоций. На меня с тревогой смотрели шесть пар глаз – дочери, Натальи, Лешика, Кинг-Конга, Любани и запоздавшего на ужин Алексея Ивановича. Остальные, с соседних столиков, глазели просто с любопытством.
– Всем спасибо! – безразличным тоном сказала я и зачем-то добавила: – Все было очень вкусно.
– Оклемалась! – облегченно проронила подруга. – Забираем пирожные – и в каюту. Ребята, топайте вперед. Любаня, встретимся на конкурсе «Мисс Круиз». Будешь «болеть» за нашу Леночку. – Наташка на секунду оскалилась, что, как я поняла, должно было означать безмятежную улыбку, и взялась за меня: – Вставай, Ириша, нести на руках тебя некому.
Все как-то очень быстро рассыпались в разные стороны, и я предстала на полное обозрение зала. Это мигом подстегнуло, без труда заставило встать и с достоинством покинуть помещение.