Чертовщина за свой счет
Шрифт:
– Я никогда не сомневалась, что у тебя есть сверхъестественные способности, – улучив минуту, шепнула мне подруга. – Ну я, понятное дело, увидела этот платок у Любани, можно сказать, впритык. Она хотела что-то сказать, но приспичило нос вытереть, вот свой бельгийский шедевр и развернула. Мама дорогая! Я чуть не подавилась. Но как ты могла увидеть спиной! Я сразу это поняла по твоей реакции. Ну кто бы мог подумать, а?
– Это ты о чем? О Любане или обо мне?
– Обо всем сразу… Ну что ты встала как истукан! Пойдем ко мне. Ребятам ничего не говорим. – Наталья схватила меня под руку и яростно попыталась сдвинуть с места.
– Да погоди ты меня тащить. Необходимо дождаться ветерана. Он больше нас заинтересован в разгадке. Потом, очевидно, пойдем к капитану. Если… пойдем.
Моя интуиция откровенно нашептывала мне гадости. Что-то было не так. И над этим стоило
– Разрешите пройти? – Голос был ровный и приятный.
– А что, так трудно обойти? – огрызнулась подруга.
Мы оглянулись. Рядом, излучая достоинство, породнившееся с доброжелательностью, стояла краса-девица. Я, спохватившись, шагнула в сторону, пробормотав извинения. Наташка фыркнула, но тоже подвинулась. Девица поблагодарила и пронесла себя дальше. Мы невольно проводили ее взглядом. Ну не вписывается она в теплоходную компанию!
– Ты заметила, – задумчиво сказала Наталья, – ее не было ни на одной экскурсии? Кроме последней. Почему? Интересно, нет ли у нее бельгийского платочка?
Алексея Ивановича мы так и не дождались. Подскочивший Лешик обозвал нас катамараном и велел незамедлительно принять участие в затеянной афере с конкурсом.
– Ой! – опомнилась подруга. – Забыли про нашу «Мисску». Заманили и покинули!
Уже на ходу я подумала, что можно и не торопиться открывать ветерану глаза на преступников. Они ни о чем не подозревают, а кое-что все равно надо додумать…
Алена в длинном розовом платье с отрешенным видом сидела на кровати и время от времени ежилась, как от холода.
– Так! – с порога завелась Наташка. – Умница! Красавица! Сейчас соорудим причесон и наложим макияж!
Минут десять подруга издевалась над головой дочери, после чего было решено оставить все как есть – длинные волосы в свободном полете. С макияжем было еще легче – им дочь занялась сама. За пять минут до выхода выяснилось, что пропали новые босоножки. Перевернули вверх дном всю каюту, старательно обвиняя друг друга в легкомыслии и безалаберности. Наташка даже припомнила, как мы с Димкой однажды забыли у нее пятилетнюю Аленку. Она была очень спокойным и не по возрасту тихим ребенком. Во время шумного веселья по поводу дня рождения Натальи она с куклой чинно сидела сначала за столом, потом на диванчике и мотала на ус взрослые разговоры. Попытки сбагрить доченьку бабушке в гостевых ситуациях потерпели фиаско в еще более раннем возрасте. Она вцеплялась в нас с Димкой мертвой хваткой. При этом не плакала, хотя глаза были полны слез. Сопротивляться ее молчаливому горю не было сил. А в тот раз, поучаствовав в проводах гостей, мы отправились к себе домой и, только закрыв дверь, поняли, что вернулись не в полном составе…
Босоножки в последнюю минуту нашлись в Наташкиной каюте. Выяснять, кто их там оставил, времени уже не было – раздался стук в дверь.
– Это за мной, – обречено сказала Алена и шагнула к выходу. У двери оглянулась и отчаянно добавила: – Лешка, не забудь, как только разрешат помощь зала, лети сломя голову!
Дверь закрылась, и мы втроем рванулись открывать ее с запоздалыми нестройными пожеланиями «ни пуха ни пера»!
Зал был полон. Тем не менее Наталья отыскала место в первом ряду рядом с жюри. Вернее, наоборот – она расчистила место для жюри рядом с нами. Я внимательно оглядела присутствующих: наш ветеран здесь – он приветливо помахал мне рукой, я в ответ, задев Наташкин нос, тоже. Она в пылу обустройства на одном стуле двух ребятишек только выразительно на меня посмотрела. Этого времени вполне хватило на то, чтобы один ребенок столкнул со стула второго. Низвергнутого мальчика тут же подхватила заботливая мама, компенсировав неприятность жвачкой. Это вызвало слезную обиду девочки. Погасить ее не могло даже осознание своего господствующего положения на стуле. Чем закончилась разборка, я так и не узнала – в зал вплыла Любаня с мужем. Семен, как всегда, при пакете. Наверное, он и спит с ним. Любаня, увидев нас, уверенно пошла на таран. Народ роптал, но расступался. Когда семейная чета достигла конечного пункта, выяснилось, что садиться им некуда. Наталья растерянно озиралась по сторонам в поисках свободных стульев. Любаня укоризненно вздохнула и только открыла рот, чтобы что-то произнести, как Наташка нашла выход. Со словами «всем поровну» скинула плачущую девочку на руки папе, мгновенно усадила Любушку на освободившееся место и облегченно перевела дух. Но тут выяснилось, что девочка никакого отношения к родителям мальчика не имеет. Ее мама еще не подошла – послала ребенка вперед занять место. Наташка пошла пятнами. Семен топтался рядом с женой, не зная, куда девать пакет и деваться самому. На него стали орать, поскольку он мешал действу, с которого начался конкурс, – выборам жюри из состава присутствующих. Наташка не растерялась и пристроила Мисюсю на судейское место почти рядом с женой. Со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Туда же определила и подоспевшую, но не сумевшую сориентироваться маму обиженной девочки. Ребенка Наташка усадила на пустой стул рядом с собой, удивившись его незанятости. Даже потрогала мягкое сиденье ладонью, не в силах поверить своим глазам, и только после этого со злостью рявкнула:
– Где Лешка?! – Я не знала. Наташка посмотрела на меня как на безнадежно больную. – Ты вообще контролируешь ситуацию?
Я промолчала. Что можно сказать, когда я была просто зачарована ее организаторскими действиями. Лешика мы нашли в составе жюри – еще отбивавшегося и не желающего занять почетное место. Уговаривало его с десяток человек, в том числе и наш бывший «Киллер» Владислав Сергеевич. Стало ясно – парня не отобьем. Никто из зала не хотел идти в судьи.
– Наверное, взяли со стула обманом, – окончательно сникла подруга. – Теперь уже Алене никто не поможет.
Очевидно, эта мысль ужаснула ее настолько, что она исхитрилась так изогнуться, что поймала за рубашку Владислава Сергеевича. Я невольно прикрыла глаза, ожидая услышать треск рвущейся материи. Не услышала. Очевидно, в его доме используют «Ace».
– Что же вы так подставили бедную девочку, а? – зло зашипела подруга. – Значит, остальным конкурсанткам будут помогать мужья и друзья, а нашу лишили такой возможности? Вы это специально подстроили…
Владислав Сергеевич, лихорадочно заправляя вылезшую рубашку в брюки, торопливо пытался что-то сказать в свое оправдание. Я вовремя взглянула на Лешика, сделавшего успокаивающий жест, и толкнула подругу локтем. Она мгновенно перекинула испепеляющий взгляд на меня, но, заметив мой кивок в сторону Лешика, разом переменила тактику:
– Давайте, Владислав Сергеевич, я вам с рубашкой помогу. Извините, так неловко получилось…
Испуганный резкой сменой настроения Наташки «Киллер» шарахнулся в сторону и, наступив баянисту на ногу, пожал тому протянутую руку, не сообразив, что это была рука помощи. Чтобы удержать его от неминуемого падения.
Перекрывая ровный гул голосов, заиграла приятная мелодия, и на воображаемый подиум поочередно выплыли шесть претенденток на звание «Мисс Круиз». Я лично поделила бы это звание на всех. Кроме последней – самой длинноногой и долговязой. Кстати, довольно вульгарно одетой: черная мини-юбка по самое некуда, из под которой торчали черные эластичные штанишки. Немыслимой пестроты блузка с завязочками на шее и огромным вырезом на спине, демонстрирующим окружающим ядовито-красный кружевной лифчик. Пестрый платок с преобладанием цвета осенней распутицы длинными концами болтался ниже юбки. На плече безумная белая хозяйственная сумка. Свалившийся почти на ухо желтый цветок в коротко стриженных темных волосах, вызывающий макияж – такое впечатление, что накладывали его от всей души и исключительно шпателем. Все это стояло на ногах, облаченных в черные, постоянно сваливающиеся то ли чулки, то ли гольфы на резинках, в черных остроносых туфлях сорок последнего размера. Здоровенные каблучки явно сковывали движение своей хозяйки. Когда то ли чулки, то ли гольфы очередной раз покидали достигнутые вершины, взору открывались ноги, поросшие густыми темными волосами. Зал от такой красоты онемел. Постепенно начали раздаваться редкие смешки, быстро перешедшие в дикий хохот. И только тут до меня дошло – последняя конкурсантка была переодетым конкурсантом. Вытирая выступившие от хохота слезы, Наташка повернулась ко мне и срывающимся голосом поинтересовалась:
– А где Ленуська? Ты ее видишь? Я – нет. Вернее, платье ее вижу, а саму – нет. Не могла же она со страху из платья выскочить и передать его какой-нибудь мымре…
Я с изумлением вглядывалась в красавицу в розовом Аленкином платье. Не сразу дошло, что это моя дочь. А когда дошло, я испытала настоящий шок, разбавленный целой гаммой исключительно приятных чувств. Неужели же я – мамочка этого романтически прекрасного чуда? Наташка отняла у меня очки, забыв, что они минусовые, напялила их поверх своих собственных плюсовых и безуспешно пыталась разглядеть Алену. В результате, пробормотав «ну ни фига не вижу», стянула с носа обе пары. Началось представление конкурсанток притихшему залу.