Чертовски весело
Шрифт:
– Как? – спросила я. – Когда?
– Да откуда я знаю?! – с надрывом произнес Григорьев. – Из кафе вышел – бумаги были со мной. А в кабинете… как будто проснулся… Нет бумаг. В руках у меня ничего нет. А я в руках их нес.
Та-ак. Значит, Валюсик. Саша-Валя. Отвлекающий маневр, значит. А я-то дура уши развесила – и того любила, и другого любила.
А как реалистично играла! Натурально как! Вот актриса-то! Интересно, она на самом деле его бывшая жена или самозванка?
Все, Женечка, теряешь квалификацию. Приехали.
– Вы
– А? Юльку-то? Недавно возле банка встретил… – нервно поглаживая себя обеими руками по щекам, ответил Григорьев. – А чего Юлька-то? Она при чем?
Я рассказала.
– Да дура она! – махнул досадливо рукой Александр Владимирович. – Никак она с этим не связана, я уверен. Не способна она ни на какие действия. Тем более – на такие. Она давно за мной таскается. Я уже внимание обращать перестал. Даже не узнал ее тогда, по вашему описанию, в голову как-то не пришло. А вы ее, значит, за шпионку приняли. Здорово…
– Где она живет?
Григорьев молча пожал плечами.
Не важно ему, видите ли, где она живет. А я и адрес ее не узнала. Ищи теперь… А вдруг она, правда, отвлекала меня, пока?.. Хоть Александр Владимирович и говорит, что такая дура ни в чем подобном замешана быть не может…
Несколько минут мы молчали. Григорьев вздыхал.
– А с кем она путалась? – зачем-то задала я дурацкий вопрос.
– Да черт ее знает… – Григорьев даже не обратил внимание на мою бестактность. – Я не разбирался тогда. Выгнал и все. Мне работать надо было, а тут такое… блядство.
Я моргнула от неожиданности. Не думала, что деликатнейший Александр Владимирович такие слова употребляет.
Деликатнейший Александр Владимирович сидел понурившись. Он два пальца в рот сунул и грыз ногти. Наверное, эта привычка у них – семейная.
– Что я теперь Задовскому скажу? – промычал он. – Он же собрание соберет. Я вылечу отсюда, – он сплюнул в корзину для бумаг и добавил: – На хрен.
Меня он не обвинял. А чего ему меня обвинять – денег-то он мне еще не платил.
– Александр Владимирович, Валерий Петрович к вам, – просунула голову в дверь секретарша.
Григорьев сполз немного вниз в кресле. А мне показалось, что он под стол спрятаться хочет.
Этот рабочий день моего шефа закончился раньше, чем я думала, – в шесть часов вечера он закончился. Я отвезла его домой, он обещал запереться на все замки и никуда не выходить.
Вышла во двор. Дела у меня еще сегодня были. Визиты надо было кое-какие сделать.
А этот Валерий Петрович все-таки не такой уж и мудак.
– Да как же вы, Александр Владимирович?! – надрывался он в кабинете Григорьева. – Я думал, вся эта белиберда уже закончилась. Думал, теперь вы телохранителя наняли, да какого хорошего. – Тут он с отеческой укоризной
– Так и я думал, Валерий Петрович, – оправдывался Григорьев, – я уж и не знаю, что думать… Как болезнь какая-то…
Я сидела, как убитая. Никогда такого унижения не испытывала. Задовский Григорьева, как первоклашку, распекал. И меня заодно – как первоклашку. И был прав, кстати.
– А вы, Евгения э-э… Максимовна, вроде профессиональный телохранитель. Мне даже говорили о вас – лучший в своем роде телохранитель. И вы…
И я.
А что – у меня двенадцать рук, что ли? Я не Вишна с Кришной. Я Женя Охотникова. Ох, стыдно.
– Ладно, – Задовский тяжело вздохнул, – я дам вам, Александр Владимирович, еще один шанс. – И мне, значит. – Не буду пока на собрание выносить. – Задовский покусал себе губы, как бы наказав себя за незаслуженное нами милосердие. – Посмотрим… Ох, посм… Вы смотрите, Александр Владимирович, вы с вашей болезнью весь банк по миру пустите…
Григорьев быстро-быстро закивал головой. Как будто у него кость в горле застряла.
Задовский еще погрозил пальцем и мне, и Григорьеву, развел руками и удалился.
Нет, ничего он мужик.
Так-с, поглядим. Вечер. Тепло. Травка зеленеет, солнышко блестит. В такое время, насколько я помню, Генрих со своими братками на дачу выезжал обычно. Любит он, поганец, водочки на природе попить и на травке, которая зеленеет, с девушками поваляться.
Вот и поваляемся.
Я пересекла двор григорьевского дома. Никогда я еще здесь пешком не ходила. А вот мы сейчас срежем через подворотню, а то по проезжей части обходить долго. Через два двора обходить.
Я свернула в подворотню. По-моему, если сейчас пройти насквозь, то прямо на автобусную остановку и выйду – там с улицы выход виден. Через деревянные ворота, они, вроде, всегда открытые.
Подворотня была не прямая. Примерно на середине она поворачивала – девяносто градусов угол – круто поворачивала.
Никого, полутьма. Мне пришлось почти вплотную подойти к воротам, чтобы увидеть, что они заперты.
Та-ак. Я застыла на месте, прислушиваясь. Случайность? Или нет?
Сзади заворчала машина. Кто-то медленно въезжал в подворотню.
Это не случайность! Попалась, как… мышка Джерри.
Вообще-то не попалась еще. Машина двигалась медленно – очень темно было, я бросилась назад и успела добежать до поворота. Здесь они меня не сразу заметят. Сейчас машина минует поворот и…
Гул двигателя приблизился и стих.
А они оказались умнее, чем я думала. Хлопнули дверцы – все четыре дверцы разом, и я услышала негромкие шаги.
Осторожно идут. Три… нет, четыре человека. Тихо брякнуло железо. Затвор. По-моему, пистолет «ТТ». Да, точно «ТТ».