Червь
Шрифт:
— Вырезайте его, — сказал Ка. — Это мой личный живот, и ему там нечего делать.
— Дело в том, — сказал врач, — что он не сам в Вас залез. Это Вы проглотили его яйцо вместе с дешёвым мясом. Насколько я понял, современный закон отталкивается от этого факта… Я Вас очень хорошо понимаю. Но я его не могу удалить без разрешения судьи. Я хочу сказать, что Вам придётся идти к адвокату.
— Не понимаю, — сказал Ка. — Если таков закон, значит, это не опасно?
— Почему? Пятьдесят на пятьдесят.
— Что пятьдесят на пятьдесят?
— Ваши шансы. Шансы на жизнь. А если Вы сейчас ляжете под наблюдение — четыре
— Пятьдесят на пятьдесят? — В Ка закипела злость. — Четыре к одному? И оперировать нельзя? Очумели они, или как?
— Не знаю, — сказал врач. — Может быть. Да, скорее всего. Между нами — я голосовал за правую оппозицию. Крайне правую, хочу сказать…
Он стал смотреть в окно, уйдя в себя.
— И что теперь? — спросил Ка. — Он что, так и будет во мне расти?
Врачи печально кивнул.
— Да? И вылупится?
Врач снова кивнул.
— И что будет со мной?!
Врач вынырнул из медитативного состояния.
— Ну, начнём с того, что я не знаю, сколько времени будет расти Ваш червь. Их развитие продолжается от двух недель до нескольких месяцев. В отдельных случаях червям требуется не меньше года внутри носителя, чтобы дозреть. На первой стадии — у Вас как раз сейчас первая — devoramus vulgari кормятся питательными веществами, которые носитель принимает с пищей, и растут. В это время носитель, как правило, почти не испытывает неудобств… кроме проблем психического толка. Как раз на первой стадии носители и отторгают червя, если это происходит — потом это уже невозможно… Наступает вторая стадия. Достигнув определённых размеров, devoramus начинает пожирать либо втягивать в себя клетки окружающих тканей и перестраивать их, буквально присваивая себе органы носителя. При этом освоенные гостем клетки продолжают выполнять свои первоначальные функции, так что носитель не погибает. С началом этой стадии носитель иногда впадает в кому… Кстати, у Вас же нет родственников?.. Обязательно пойдите к адвокату и составьте заявление о том, что хотите быть прооперированным, если наступит кома. Иначе червя не вырежут и тогда… Через некоторое… обычно короткое время — день, два — этот процесс освоения тканей лавинообразно нарастает, пока…
— Пока что?
Врач вздохнул.
— Прошедший вторую стадию червь переходит в третью и становится полноценным индивидуумом. Вот, смотрите… — и он протянул Ка глянцевый медицинский журнал.
В журнале были фотографии.
— Вот, — в мёртвой тишине сказал врач. — Понимаете теперь, почему его запрещено удалять?
— «Каждый имеет право на жизнь и физическую неприкосновенность», — громко читал адвокат. — И ещё: «Никто не может быть дискриминирован из-за своего пола, своей расы, своего языка, своей родины и происхождения, своей веры, своих религиозных или политических воззрений. Никто не может быть дискриминирован из-за своей инвалидности.»
Адвокат закрыл тонкую белую брошюрку Конституции и сочувственно посмотрел на Ка. Ка никогда не думал, что этот полезный документ может обернуться к нему такой стороной.
— Это не просто очередной европейский закон. Он построен на основных статьях конституций. Так что всё ещё хуже… «Удалить!» — в таком случае первая реакция носителя. Но если бы все так делали… Не знаю. Это попахивает фашизмом. Конечно, это очень неприятная ситуация — и для него самого, и для его носителя. А что делать, если он до такой степени беспомощен, что закон обязан обеспечить его выживание? Он имеет право на жизнь, как всякий другой человек.
— Он не человек, — сказал Ка. — Это червь, жрущий меня изнутри.
— Таких слов лучше не употреблять, — поморщился адвокат. Симпатичное молодое лицо со слегка смазанными чертами выражало брезгливость, как будто бы в бюро донеслась вонь из уборной.
— Каких?
— Червь. За это могут и в суд подать…
— Кто? — Ка ухмыльнулся. — Черви?
— Люди, — неопределённо сказал адвокат. — Организации по защите гражданских прав. «Червь» — дискриминационное выражение…
— Дискриминационное?! Эта тварь меня жрёт, а закон запрещает мне защищаться?
Адвокат вздохнул.
— В такой форме — да. Я даже могу Вам сказать, с каким обоснованием судья отклонит запрос. Вы требуете дать Вам право на убийство, причём на убийство по подозрению. А человеческий опыт говорит совершенно однозначно — право на жизнь должно быть у всех. Иначе его не будет ни у кого. И он же говорит однозначно — человеку можно ставить в вину то, что он сам сделал и под чем сам подписался. Закон не может убить Вашего… гостя только потому, что Вы уверены, что он обязательно Вам повредит.
— Не повредит, — сказал Ка, — а убьёт. Почему Вы не слушаете, что я говорю?! Эти черви сьедают своих носителей…
— Вы хотите сказать, что он Вас уже ест? — адвокат оживился. — Вторая стадия уже настала?
— Ещё нет. Он растёт…
— Ну вот видите. Всё ведь может ещё обойтись.
— Вижу. Он быстро растёт и скоро начнёт меня жрать. И Вы говорите, что не можете выбить ордер на операцию? Не верю. Я гражданин, и у меня есть права. За что я Вам плачу, в конце концов? Или вам нужно побольше денег? Не стесняйтесь! Я сейчас всё отдам…
— Понимаю, — сказал адвокат. — Это Вы почему-то не понимаете. Может быть, в другой стране, в России или там в Китае, всё это так и есть, и Вы могли бы просто заплатить… и избавиться от него. Но ведь фактически это было бы убийство, причём без оснований. Вы сами съели его яйцо, он Вам не вредит, не покушается на Ваши клетки, а удали его — и он умрёт. Или очень пострадает. Конечно, опасность есть, но нельзя же карать по подозрению! Это какой-то большевизм.
— Большевики тоже защищались, — тихо сказал Ка. — От Гитлера…
…и от таких, как вы, подумал он и вздрогнул от этой мысли. Адвокат потряс пальцем.
— Можно защищаться от актуального нападения, — сказал он, — а Вы выговариваете себе право превентивной защиты против угрозы по своему выбору. Может, завтра Вас собьёт пьяный водитель, или сосед свихнётся и вас застрелит — так что, закон обязан дать Вам право сегодня убить всех водителей и соседей?
— Вы что, разыгрываете меня? — сказал Ка. — Или действительно не видите разницы?
— Вижу… Понимаете, даже если Вы правы, закон не может ущемлять кого-либо за теоретически возможное действие. Только за актуальное.