Червонец
Шрифт:
– И никаких сомнительных моментов?..
– Мил человек, выпейте-ка вот ещё рюмочку кизиловой, ладно, и я с вами, и перестаньте засорять себе мозги всякой ерундой! Дело это – чистое, с результатом во всех инстанциях одобренным. Окончательная точка давно поставлена. Всеми оно логично забыто, забудьте и вы о нём. Тьфу, плюньте и разотрите. И вообще, если всё ещё хотите сделать в органах достойную карьеру, а она у вас, как мне известно, уже имеет некоторые, мягко говоря, шероховатости, старайтесь поменьше терзаться прошлым, больше анализируйте, максимально подлаживая под свои цели и задачи, настоящее, и максимум энергии направьте на обеспечение
– Ну, а как…
– Бросьте! Если этот друг ситцевый Десяткин опять что-то натворил – пусть отвечает по всей строгости закона. Сажайте без малейших сомнений и будете правы. Главное условие служебного роста следственного работника – успешная статистика: как можно больше законченных с обвинительным заключением и переданных в суд уголовных дел, лучше по возможности в кратчайшие сроки. И как можно меньше дел прекращённых за ошибочностью или, ещё хуже, прямой незаконностью их возбуждения. Так что, если уж взялся за гуж – не говори что не дюж, иди до конца не сворачивая. И слава, как в песне поётся, тебя найдёт. А излишние самокопания вряд ли кому-то когда-нибудь в нашей с вами сфере сослужили хорошую службу. Я, во всяком случае, такого не припомню.
– И всё же…
– Да вы, батенька, в армии-то хоть служили? Вы пейте, пейте! Вот ещё барбарисовой отведайте…
– Конечно, служил. А что?
– И не помните главного безотказного правила успешной службы?
– Правил было-о-о…
– Напомню самое-самое главное: напрягись, покажи себя образцово с первых дней службы, и благоволение со стороны командования обеспечено тебе надолго, возможно до самой демобилизации. А сплоховал изначально – беда! Реабилитироваться всегда во много раз труднее.
– В общем, так и есть, согласен…
– Во! Я же говорю, не лишённый вы, всё-таки, ума человек, – хозяин дома любовно посмотрел на красивые, в корпусе красного дерева антикварные, в человеческий рост напольные часы с солидно-медленно покачивающимся массивным золочёным маятником. Изящные стрелки часов показывали время окончания обеденного перерыва. – Жизнь штука мудрая. Не зря же говорят, что если хочешь, прошу прощения, помочиться против ветра – лучше уж не расстёгивай ширинку!
– Действительно, мудро!..
– Ну, надеюсь, наша встреча, дорогой Владислав Игоревич, прошла плодотворно. Вот, тут в свёрточке малосольный хариус, – любой заядлый пивник душу отдаст за такой деликатес, – попробуешь дома с «жигулёвским». А вот пара бутылочек наливочки разных сортов – жену угости обязательно, доставь женщине удовольствие с приветом от старшего коллеги, – опытный говорун, завотделом обкома, умело располагая собеседника к себе, как бы невзначай перешёл в общении с сильным, хотя и мало удачливым по жизни ещё достаточно молодым следователем на «ты». – А мне, увы, пора на совещание с руководящим составом управления внутренних дел. Водитель сначала меня забросит, а потом – тебя куда тебе надо.
– Дом у вас хороший, – словно стряхнув с себя давящий на волю магнетизм напористой и логически трудно опровержимой говорильни-монолога успешного партработника высокого ранга, Наконечный только в конце часового разговора позволил себе оглядеться вокруг. – А ландшафт за окнами, так вообще изумительный!
– Хочешь в таком жить – прекращай мучиться дурью, вступай, если получится, в партию и начинай выстраивать свою жизнь более разумно. Парень ты, Владислав, неглупый, порядочный, но для настоящего жизненного успеха одних только врождённых интеллектуальных способностей и высокой внутренней нравственности мало. Недаром же одна из древнейших истин гласит, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Нужна ещё и ум-но-сть! Запомни, кто сумел впитать эту истину в свою плоть и кровь с младых, как говорится у поэта, ногтей, тот всегда будет на коне. И встречать гостей не в казённом каком-нибудь, а в хорошем своём личном, раз уж зашла речь, доме. Большом, красивом и уютном, за житие в котором и дети, и внуки тебе благодарны будут. Ну, – он опять не без удовольствия покосился на те же старинные часы, – рад был познакомиться очно, вживую, так сказать, а то слышал издали о тебе много интересного, да вот так вот, как сейчас, с глазу на глаз, судьба свела только сегодня. Что, поехали?
Попросив водителя любезно предоставленной обкомовской «Волги» подбросить его на окраину города, где по раздобытому через служебные информационные каналы адресу должен был доживать свой век искомый им оперативник-пенсионер, Владислав, с трудом разобрав надпись на ржавой табличке, криво висящей на обшарпанной стене трёхэтажки ещё довоенной постройки, обратился к выходившему в этот момент из подъезда пожилому, приличному с виду, но не совсем, судя по походке, трезвому, а может, просто сильно похмельному, мужчине:
– Простите, квартира тринадцать…
– А кто вам нужен в тринадцатой? – с некоторой подозрительностью в хмуром взгляде, не ахти как приветливо отозвался хриплым голосом мужчина.
– Николай Андреевич…
– Если Кусков, так это я. С чем пожаловали? И почему без предупреждения, без звонка? И кто вы вообще такой? – мужчина с явной неприязнью проводил угрюмым взглядом отъезжающую машину, судя по начинающимся с нулей её номерным знакам принадлежащую высоким властным структурам.
– Я следователь прокуратуры, из междуречья, где вы, Николай Андреевич, когда-то в райотделе работали… – протянул Наконечный своё служебное удостоверение.
– Работал, и что? Было, да быльём поросло. Теперь я обыкновенный пенсионер, и хотел бы хоть остаток жизни пожить спокойно, тихо.
– Понимаете, я расследую одно несложное на первый взгляд дело…
– Ну и расследуйте! Кто мешает? Оперативников в помощь, молодых и образованных, в милиции теперь сколько угодно добудете в случае нужды, не то что в наши времена… причём здесь я-то?
– Тут, знаете ли, Николай Андреевич, для объективности возникла необходимость развеять кой-какие сомнения с прошлой судимостью моего подследственного, а в том расследовании, то есть в раскрытии того преступления, вы принимали непосредственное участие.
– Да мало ли где я участвовал! Ни одного, считай, крупняка, особенно с трупами связанного, без меня не обходилось в районе. И что, теперь до конца дней моих покоя не дождусь? Надо – вызывайте повесткой и допрашивайте официально, под протокол.
– Это долго, а человек сидит…
– Тогда дайте следственное поручение здешним своим коллегам, пусть они допросят на месте, если нет времени вызывать меня к себе в район.
– Николай Андреевич! Если можно, давайте мы с вами обойдёмся сейчас пока только приватной беседой, без процессуального оформления? Я это, ну, по собственной инициативе, не имея благоволения, если можно так выразиться, своего начальства…