Червонная дама
Шрифт:
Глава 25
Мириам находилась в старинном особняке в Марэ, когда у нее зазвонил мобильник. Она посмотрела на экран, увидела надпись «Мартен» и заколебалась, отвечать или нет. Реми стоял в двух метрах от нее и восторгался расписанными от руки резными деревянными панно XVI века.
В конце концов она нажала на зеленую кнопку и быстро, без предисловий, проговорила:
— У меня деловая встреча, я тебе перезвоню.
И нажала отбой.
— Любовник? — с улыбкой спросил Реми.
— Хуже. Бывший муж.
— О!
Улыбка исчезла. Реми не любил,
— Если мне не удастся купить эту квартиру, — заговорил Реми, — я проберусь сюда ночью и украду фризы. Ты только посмотри на краски! А какой тонкий рисунок!
Мириам улыбнулась и взяла его за руку:
— Постараемся сделать так, чтобы тебе не пришлось их красть. Но фризов ты в любом случае не увидишь. Ведь квартира будет сдаваться.
— Да-да, знаю, — немного недовольно пробурчал он. — А паркет! Какая красота!
Мириам подошла к одному из высоких окон. Они выходили в квадратный двор, который вскоре собирались вымостить на старинный манер и украсить деревьями в кадках из не подверженных гниению экзотических пород древесины. Но пока что двор занимали кучи песка и мешки с цементом; фасады были затянуты строительной пленкой.
В числе прочих владельцев квартир в этом доме значились сенатор, бывший министр, крупный промышленник, адвокат и профессор медицины.
Метр стоил здесь больше пятидесяти тысяч франков, но инвестиционная компания, с которой она сотрудничала, гарантировала ей, что это все равно невероятно выгодно. Она редко видела Реми в таком приподнятом настроении. Когда она назвала ему цену квартиры, к которой следовало приплюсовать стоимость ремонта, — пусть в дальнейшем эту сумму вычтут из налогооблагаемых доходов, — он даже не поморщился. Она предупредила его, что не станет брать комиссионные, но и без того цифра получилась впечатляющая.
Несмотря ни на что, Реми, которому вскоре предстояло начать выплачивать жене значительные алименты, а до этого еще и единовременную компенсацию за расторжение брака, отнюдь не выглядел обеспокоенным. А ведь зарплата начальника департамента в Министерстве культуры не идет ни в какое сравнение с жалованьем топ-менеджера в частном секторе. Правда, у него имелась коллекция картин и скульптур, которую он собирал долгие годы и которая не подлежала разделу, но что-то ей не верилось, что он согласится продать ее, чтобы купить квартиру, — кстати, жить в ней, в соответствии с законом Мальро, он все равно еще долго не сможет. [1] Очевидно, ему помогали родители, крупные предприниматели из Лиона, но насколько велика эта помощь?
1
По закону Мальро, частное лицо, вложившее средства в покупку и ремонт недвижимости в охраняемой зоне (историческом центре города), получает значительные налоговые льготы и право сдавать жилье в аренду, но не проживать в нем. (Здесь и далее — прим. перев.)
Все-таки я больше муравей, чем стрекоза, сказала она себе и решила, что незачем заморачиваться на
На улице он еще раз поблагодарил ее и поцеловал с несвойственным ему пылом.
— До вечера, любимая, — сказал он, обнимая ее. — Я тебя люблю.
И быстрой походкой ушел, торопясь вернуться на работу.
Мириам достала мобильный и позвонила Мартену. Он рассказал ей, что ни бухгалтерша Розелина, ни ее муж никогда не проходили ни по одному уголовному делу и не привлекались к административной ответственности, но, если верить отделу записи актов гражданского состояния, два года назад Розелина потеряла ребенка, младенца.
— Он умер от болезни? — уточнила Мириам.
— Нет. Это был несчастный случай.
Мириам поняла, что Мартен чем-то озабочен, и не захотела затягивать разговор. Вообще-то говоря, она все еще злилась на него. Ей страшно хотелось узнать, как дела у Изы, но самолюбие не позволяло задать прямой вопрос. Тем более Мартену.
Потому что Изабель она любила больше, чем его.
— А как там твоя дочь? — устав бороться с собой, спросила она.
— Не знаю, — ответил он. — Когда я вчера вечером вернулся домой, она уже ушла.
— Думаешь, она… избавилась от ребенка?
— Не знаю ничего, — отрезал он. — Захочет рассказать — расскажет.
Мириам почувствовала, как ее щеки заливает краска. В каком тоне он позволяет себе с ней разговаривать! Ее горечь перешла в гнев:
— Ты что, упрекаешь меня в том, что я попыталась убедить ее не делать этого?
— Я тебя абсолютно ни в чем не упрекаю. Просто, если я не знаю, что говорить и что делать, я ничего не говорю и ничего не делаю. Ну ладно. Если хочешь, я тебе позвоню, когда что-нибудь станет известно.
— Пока, — сказала Мириам.
Послав свое самолюбие куда подальше, она набрала номер Изы, но попала на автоответчик.
И, уже нажимая кнопку отбоя, вдруг явственно увидела захламленную кладовку на втором этаже груст ного дома Розелины, а в ней — детскую кроватку.
Сама она давно избавилась от всего, что напоминало ей о погибшем ребенке. Не оставила себе ни одной фотографии, ни одной вещи. Но все равно жгучие воспоминания продолжали терзать ее. Боль была такой же острой, как в первый день, и такой же невыносимой. Ей казалось, что она заперта в тюрьме, из которой никогда не выйдет на свободу. Разве она забудет первые дни после трагедии, когда ненадолго проваливалась в небытие, чтобы снова и снова возвращаться в реальность, — единственную реальность, в которой отныне ей предстояло существовать и которая была стократ хуже любого кошмарного сна.
Узнав, что Розелина пережила то же горе, что и она, ей показалось, что они словно стали ближе друг другу. Она, как никто другой, могла понять ее горе.
И в то же время эта женщина оставалась для нее неразрешимой загадкой. Зачем она оставила детскую кроватку? Почему по-прежнему живет в доме, где умер ее ребенок?
В одном Мириам была уверена: интуиция ее не обманывает. Розелина мечтает о смерти.
Мартен несколько секунд перебирал в уме сердитые слова Мириам, после чего снял трубку и набрал номер психолога.