Честь чародея
Шрифт:
Чуть позже я принесла ему полную миску сока Дерева. Он уже сейчас мог быстро разделаться с теленком, но мне хотелось, чтобы он вырос настолько, чтобы мог сожрать человека. Тогда никто — ни обезьяна, ни домовой, ни Адам, ни Ева — не сможет украсть у меня плод.
— Итак, что мы выяснили? — спросила Ферн. В ее маленькой квартирке собрался совет. Был разгар лета, но в окна стучал дождь, и ей даже пришлось включить искусственный камин, чтобы было не так промозгло. Языки газового пламени весело плясали по вполне правдоподобным углям. Гэйнор, Уилл и Рэггинбоун сидели полукругом,
— Ничего, — ответила Ферн на свой же вопрос. — Моргас по–прежнему кажется неуязвимой, а Дана все еще в коме. Мы движемся в никуда.
— Гэйнор хорошо сработала, собрав информацию о Валгриме–старшем, — заметил Уилл. — Человек с такой безупречной репутацией всегда настораживает, особенно банкир. Ведь если ты вне подозрений, ты можешь творить все что угодно.
— У тебя есть какие–нибудь соображения по поводу того, что он творит и как? — спросил Рэггинбоун.
— Например, выдумывает несуществующую компанию, убеждает людей вкладывать в нее средства, а деньги потом присваивает, — цинично заявил Уилл. — Это самое легкое мошенничество. А если Моргас взяла его в оборот, то он не очень–то задумывается о будущем. Под воздействием магии мозги размягчаются, и инстинкт самосохранения пропадает. Во всяком случае, так было со мной, когда Элайсон похитила меня несколько лет назад. Думаю, с Валгримом происходит нечто подобное.
Рэггинбоун кивнул в знак согласия.
— А что с гоблинами? Они что–нибудь разузнали? — спросила Гэйнор.
— Они не расследуют, они просто наблюдают, — пояснила Ферн. — Следят за Даной, Люком и Каспаром.
— За Люком? — пробормотал Рэггинбоун, метнув на нее взгляд из–под насупленных бровей.
— Даже за Рокби следят с безопасного расстояния. Пару недель назад Моргас купила целый выводок щенят — малоправдоподобно, но Скулдундер в этом абсолютно уверен. Какие есть предположения — зачем они ей?
— Может, она любит собак, — с сомнением предположила Гэйнор.
— У нее есть кошка, — сказала Ферн. — Ведьмы держат кошек. Это традиция. И потом, она не собачница. Я легко могу ее представить с аквариумом ядовитых спрутов, с ручной коброй, с тарантулом на золотой цепочке, но уж никак не со щенками. Она готова убить любого, кто описает ей юбку.
— А какие были щенки? — спросил Уилл.
— Не знаю. Гоблины собак вообще не любят, поэтому не разбираются в них. А это важно?
Уилл пожал плечами:
— Мы не знаем, что может оказаться важным. Вероятно, тебе стоит еще раз начертить круг.
— Это слишком опасно, — возразил Рэггинбоун. — Разве ты забыл? Сильная магия притягивает духов стихий. Многоглазый Эдафор будет внимательно смотреть и может выдать местонахождение Ферн, раз Моргас вызывала его. В прошлый раз мы быстро отправили его назад, но, боюсь, сейчас это не выйдет. А мы еще не готовы к серьезному столкновению.
— А без него никак нельзя обойтись? — спросил Уилл. — Если Ферн не в силах победить ее, может, есть какой–нибудь другой способ…
— Она ищет меня, — сказала Ферн. — Вокруг Дэйл Хауза кружат сороки. Брэйдачин даже снизошел до телефона, решив, что мне стоит об этом знать.
— Брэйдачин воспользовался телефоном? — недоверчиво переспросил Рэггинбоун. — Гоблины же ненавидят технические новинки, считают их современной злобной магией. Должно быть, он действительно счел это очень важным.
— Он особенный гоблин, — сказал Уилл.
— Мне придется с ней столкнуться. — Ферн следовала ходу своих мыслей. — Но не сейчас.
— А Древний Дух в этом как–то замешан? — робко спросила Гэйнор.
— Хороший вопрос, Гэйнор, — ответил Рэггинбоун. — Он всегда замешан, и нам лучше не упускать этого из виду. Если кто–то из вас почувствует его, пусть даже во сне — особенно во сне… — Что–то во взгляде Ферн, в ее молчании показалось ему странным. Уилл и Гэйнор, проследив за его взглядом, тоже посмотрели на Ферн… — Обязательно поделитесь с нами.
— Ты не рассказывала ему о своем сне? — спросил Уилл у Ферн.
— Нет еще. — Ферн не хотелось говорить об этом, снова описывать тот сон: офис в высокой башне, Эзмордиса, скрип пера, когда она подписывала документ, читать который ей не было необходимости. — Вчера он снова снился. Каждый раз сон кажется все более реальным. Я знаю, что это Темная Башня, как в преданиях, только теперь она современная, вся из стекла и бетона — парящий высоко черный небоскреб. Мне кажется, башня существует в своем собственном измерении, как Дерево, но не отдельно от этого мира: она как–то связана с Сити, может быть, она есть не только в Лондоне. Во сне я сама разыскиваю ее, нахожу и подписываю кровью договор, продаю свою душу, свой Дар, самое себя.
— Может быть, это не пророчество, а предупреждение, — сказал Уилл.
— Возможно, — согласился Рэггинбоун.
— Я думала, что он обитает в Эзмодейле. — Гэйнор нахмурилась. — Я ничего не понимаю насчет этой Башни.
— У него много твердынь, — пояснил Рэггинбоун. — Эзмодейл — Живописная Долина — самая древняя из них. Но Темная Башня тоже очень старая. Когда–то в ней были подземелья, бойницы и витая лестница, а теперь там лифт и эскалатор, а вместо каменных палат офис с ковровым покрытием. Ее разрушали, но она снова отстраивалась, приспосабливаясь к ходу истории. Он движется в ногу со Временем, становится все ближе к людям, жиреет на их слабостях. Когда–то давно Башня стояла посреди голой пустыни, а теперь, по словам Ферн, она в каждом городе. Он делает так, чтобы великим и добрым было проще протоптать тропинку к его дверям.
— Но только не Ферн, — уверенно заявил Уилл, взяв сестру за руку. — Не беспокойся. Мы уверены, что ты этого никогда не сделаешь.
— Поосторожнее с такими заявлениями, — предостерег его Рэггинбоун. — Пророчества — вещь странная и ненадежная, но видения владеющих Даром нельзя игнорировать. — Повернувшись к Ферн, он спросил: — О чем ты думаешь, когда подписываешь договор во сне?
— Я чувствую, что мне совсем не хочется этого делать, — сразу ответила Ферн. — Но у меня вроде как нет выбора: кто–то, кого я люблю, в опасности.