Честь джентльмена
Шрифт:
Ну вот, он воспользовался ситуацией и добился своей цели — она здесь, в его доме, под постоянным присмотром слуг, и он легко можете ней видеться, когда захочет. Казалось бы, все шло как надо, но вдруг застопорилось: возникли непредвиденные осложнения, которые он не сумел ни заранее просчитать, ни предупредить. Алисия удалялась от него: не отворачивалась, но ускользала из его рук — едва заметно, шаг за шагом…
Он вздохнул и опустил голову:
— Наверное, нам пора обсудить вопрос о свадьбе…
Она тотчас же отрицательно покачала головой — решительно и без всяких колебаний.
— Не сейчас. Нет смысла строить какие-то планы до тех
Тони уже хотел возразить — зачем им ждать Джеффри и Адриану? — но не успел он открыть рот, как его вдруг осенило: она подумала, что речь идет о свадьбе Джеффри и Адрианы. Вслед за этим в голове у него промелькнула неожиданная догадка: возможно, мысль об их собственной свадьбе и о том, что он может на нее намекать, у нее даже не возникла!
Алисия повернулась и снова уставилась в окно.
— Это все свалится на нас очень скоро, но ты можешь не беспокоиться: я уверена, что они захотят сыграть свадьбу в Девоне. Что ж, очень мудрое решение… — Она помолчала, потом тихо прибавила: — Учитывая мой обман, тихая, скромная церемония бракосочетания станет наилучшим вариантом…
Последние слова растаяли в воздухе. Алисия думала о предстоящей свадьбе, о счастье Джеффри и Адрианы, стараясь не поддаться чувству, близкому к ревности.
Она вздохнула: ей так хотелось пожаловаться кому-нибудь — нет, не на Джеффри с Адрианой, конечно, Боже упаси, ведь она приложила столько усилий для того, чтобы сестра была счастлива, — а на судьбу, которая так жестоко обошлась с ней, заставляя видеть радость сестры и радоваться ей, зная, что у нее самой такого никогда не будет. И даже хуже того: зная, что она сама сознательно и намеренно пожертвовала своим собственным шансом стать столь же счастливой, чтобы обеспечить сестре возможность вступить в такой брак, которого та, безусловно, заслуживала.
Когда она решила отбросить всякую мысль о замужестве и притвориться вдовой (а это было важнейшее решение, повлиявшее на всю ее последующую жизнь), Алисия сама еще толком не понимала, от чего с такой легкостью готова была отказаться. И вот теперь пришла пора ей это оценить и почувствовать. Как все-таки жестока судьба!
Но о чем Алисия совершенно не жалела, так это об их отношениях с Тони. Если ей нельзя стать его женой, то она вообще не будет чьей-либо женой, а потому не стоит напрасно тратить время на пустые мечты.
Однако она совсем не была уверена, что он позволит ей уйти: ведь у него было чрезвычайно сильно развито чувство чести и ничуть не менее сильно — собственнический инстинкт…
Неожиданно ее мысли прервались; она подняла глаза и увидела, что Тони стоит рядом.
— Я тебя никуда от себя не отпущу, — сказал он спокойно, словно только что прочитал ее мысли.
Эти слова тронули Алисию до глубины души. Впрочем, отрицать ее влечение к нему все равно было невозможно.
— Я знаю. Но я никогда тебя об ином и не просила.
— И правильно делала.
Его руки обвились вокруг ее талии, и Алисия внезапно ощутила их силу.
— Ты моя! — Тони наклонился к ней. — Навсегда…
В его глазах вспыхнуло что-то такое, чему она не могла дать определения; слова его звучали торжественно, как клятва.
Он прильнул к ней губами, и Алисия приоткрыла рот, позволяя ему проникнуть в него своим языком. Он сделал это не так, как делал прежде — нежными, соблазнительными прикосновениями, — но напористо и властно, с неприкрытой страстью и желанием.
Не успела Алисия опомниться, как Тони уже дергал за шнурки, расстегивая на ней платье, а потом пытаясь стащить с ее плеч. Через несколько секунд он развязал тесемки ее нижней сорочки, и она тоже была снята и брошена на пол. После этого он схватил Алисию, прижал к себе и стал страстно целовать.
Даже сквозь шелк его одежды она кожей ощущала, как напряжены его мускулы и как возбуждено все тело. Хотя у нее голова шла кругом, Алисия понимала, что он нарочно не снимает с себя одежду: это был тонкий расчет опытного соблазнителя. Тони никогда не спешил раздеться: когда он был раздет, она уже не чувствовала себя столь растерянной Собственная же нагота все еще смущала ее — во всяком случае, за пределами кровати, и Тони об этом прекрасно знал — это было ясно по властным, намеренно неторопливым движениям его рук. С каждым его прикосновением Алисию охватывало все большее напряжение, и одновременно усиливалось ощущение собственной беззащитности. Постепенно ее чувства все более и более обострялись, заставляя ее полностью переключить свое внимание на его действия и на свои собственные ощущения.
Тони не отрывал от нее своих губ, продолжая в то же время ласкать ее грудь, пока соски не набухли, вызывая во всем ее теле сладкую истому. После этого он пошел дальше, и она не сопротивлялась ему, даже когда он сел на подоконник и усадил ее к себе на колени. Она лишь слегка запрокинула голову, и тут он стал целовать ее шею, а затем грудь.
Алисия почувствовала, как внутри у нее что-то заныло, и крепко вцепилась пальцами ему в волосы. Сейчас, когда она была полностью раздета, а он одет, она как никогда остро ощущала свое томительное желание.
Тони медленно провел пальцами по внутренней стороне ее бедер и остановился. У нее перехватило дыхание. Его рука скользнула вниз, исследуя вход в ее тело, отчего внутри ее усилилось томительное ощущение пустоты. Тогда он отстегнул клапан своих брюк и, слегка придерживая его одной рукой, вошел в нее. Она зажмурилась и еще сильнее прижалась к нему, вбирая его в себя.
Он был необычайно возбужден и казался сделанным скорее из прочной стали, чем из нежно-бархатной кожи. Алисия застонала, готовая, казалось, лишиться чувств. Тони гладил руками ее изящные бедра, то приподнимая ее, то вновь опуская. Она была полностью в его власти, но он не злоупотреблял ею, а она со своей стороны не просила у него пощады. Ей. хотелось только одного: чтобы он оставался внутри ее. Она обхватила шею Тони руками и двигалась вместе с ним в заданном ритме. Он с таким напором и так глубоко проникал в нее, что ей казалось, будто его орган достает до самого ее сердца.
Проведя языком по пересохшим губам, она с трудом прошептала:
— Отнеси меня на кровать.
— Нет, лучше здесь. — Тони продолжал поддерживать ритм. Услышав звуки его возбужденного голоса, Алисия едва не зарыдала — то ли от бурной радости, то ли от какого-то сверхчувственного наслаждения. Она увидела его страсть — дикую, ничем не прикрытую; страсть, которая на самом деле оказалась гораздо более глубокой, чем она себе представляла. Ни-. когда еще он с такой решительностью не отбрасывал в сторону всяческие игривые изыски и не обнажал перед ней с такой откровенностью свою страсть — истинную побудительную причину своих поступков.