Честь имею
Шрифт:
А вот на рынке меня ждало разочарование. Сарт бродил среди черепков разбитых горшков, сверкая подбитым глазом, остальные селяне тоже были в разной степени помятости. Подойдя ко мне, Сарт развел руками.
– Налетели, ни слова не говоря, побили и убежали.
– Ладно, ден Сарт, не расстраивайся, успокой мужиков и делай то, о чем договорились, а если что-то осталось целым, – я показал на возок с горшками, – раздай селянам и простым горожанам.
Сарт удивленно посмотрел на меня.
– Подумай сам, – продолжал я, – купить что-то сейчас они будут опасаться, а
– Все отобрал и оплатил, будем уезжать с рынка, заберем и телеги с лошадьми.
– Хорошо, не затягивай, дел у тебя еще много.
Следующей я посетил книжную лавку. Лавочник узнал меня и заулыбался.
– Что желает молодой господин? – спросил он, изображая поклон.
– Да вот решил еще бумаги у вас прикупить да скляночку чернил.
Старик удивленно поднял брови.
– Вы так много пишете?
– Что делать – приходится! – улыбаясь, ответил я.
Расплатившись, я попросил доставить покупки в «Добрую вдову», достал из кармана ручку и предложил старику оценить ее. Недоуменно покрутив ее в руках, он вернул ее мне обратно, сказав, что не представляет, что это такое и для чего предназначено.
Пришлось устроить демонстрацию. Старик был потрясен и, попробовав сам писать этим инструментом, уже не хотел выпускать его из рук. Он все допытывался, за сколько я ее ему уступлю. С трудом забрав ручку, я сказал, что это демонстрационный экземпляр и он не продается, а вот дней через тридцать будет доставлена большая партия точно таких же ручек, которая и будет предложена ему для продажи. Дедок с сожалением смотрел, как я прячу так понравившийся ему девайс, при этом клятвенно меня заверив, что будет счастлив помочь мне в реализации товара.
По дороге в лавку портного я заглянул в денежный дом – меня просто заинтересовала вывеска, где ничего не было нарисовано, а была одна только надпись, и у двери стоял вооруженный охранник.
Оказалось, что это местный банк, при этом приказчик, что меня встретил, объяснил, что деньги которые будут положены на счет, потом можно снять в любом банке империи и даже в других странах, предъявив выданную пластину, где будет указана сумма средств на счету. При каждом снятии денег или их пополнении ставят отметку, какой остаток на счету. Подумав, я решил оставить девять золотых, а остальные разменять на более мелкие монеты.
Получив медную пластину с суммой на моем счету, я направился к портному. Пора посмотреть, что там мне нашили. Портной меня порадовал: все было сделано добротно и идеально подошло. Нигде не жало, не давило. Девушки, которые измеряли меня в прошлый раз, принесли отполированный бронзовый лист, заменяющий, как я понял, зеркало, и я впервые увидел себя. На меня смотрел симпатичный юноша с черными вьющимися волосами, серыми глазами и еще пухлыми юношескими губами. «А ничего себе так я тело отхватил!» – подумал я, рассматривая себя.
Трусы я мерить не стал, полагая, что и так подойдут. Портной спросил меня, не буду ли я против, если он будет шить такие же и для других клиентов, и нет ли у меня еще каких-либо моделей одежды.
– Да нет, не против, – сказал я, – при условии, что тридцать процентов прибыли от продажи будут выплачиваться мне. А модели у меня есть, и есть даже кое-что для женщин.
Поторговавшись и сойдясь на двадцати процентах, мы договорились, что в следующий мой приезд, который я планировал через месяц, привезу ему эскизы новых моделей одежды. Я прикупил себе еще симпатичную широкополую шляпу, и мы расстались вполне довольные друг другом.
Уже когда я подходил к «Доброй вдове», из какого-то дома выскочил ребенок и, столкнувшись со мной, стал падать.
Я резко наклонился, чтобы подхватить малыша и не дать ему разбиться о брусчатку улицы, и тут что-то ужалило меня в левое плечо. Успев все-таки поймать мальчишку, я скосил глаза влево и был очень удивлен, увидев застрявшую в камзоле стрелу. Если бы я не нагнулся, она бы точно ударила меня в лопатку в районе сердца.
– Не носись ты так, торопыга, разобьешься! – сказал я, отпуская малыша и обламывая наконечник стрелы. Заведя руку за спину, кое-как выдернул древко стрелы, почувствовал, как по плечу потекло что-то теплое. Внимательно оглядел предполагаемый район, откуда она была пущена, но все было тихо и спокойно, и никого не было видно. Посчитав за лучшее поскорей убраться с этого места, я чуть ли не бегом припустил на постоялый двор.
Войдя в помещение, поманил за собой Линику и направился в свою комнату.
– Зайди и закрой дверь, – стаскивая с себя кафтан и рубашку, сказал я застывшей с открытым ртом девице.
– Господин, я не… – попыталась что-то сказать она, но я так и не дал ей договорить.
Схватив ее за руку, втащил в комнату и закрыл дверь, она только и успела пискнуть.
– Посмотри, что у меня там, – попросил я, разворачиваясь к ней спиной.
– Ого… – раздалось через некоторое время, – у вас тут рана и кровь течет!
– Пойди возьми крепкого вина, чтобы промыть ее, а также чистого полотна, чтобы перевязать. И молчи, никому ни слова.
После того как рана была обработана и перевязана, Линика опять принялась дразнить меня.
– Ах, господин, я так обрадовалась, когда вы позвали меня и принялись раздеваться. Думала, ну все, наконец займемся с вами любовными утехами. А тут оказывается, что я как лекарка нужна. Эх, что же мне так не везет!
Я решил подыграть и, схватив ее за талию, сделал вид, что хочу бросить ее на кровать, говоря при этом:
– А вот теперь и кое-чем еще заняться можно.
Линика заверещала и, вырвавшись, бросилась к двери. Я только и услышал затихающий топот ее башмаков и захохотал.
Увалившись одетым на кровать, принялся обдумывать все что произошло. Совершенно ясно, что тут не обошлось без Шило и его хозяев. Поступки не отличаются новизной и какой-то выдумкой, злодеи действуют шаблонно, по одному и тому же сценарию. Говоришь, что товар твой, а платить не хочешь – лишим тебя товара, сопротивляешься – применим физическое убеждение или даже устранение фигуранта, в назидание другим.