Честь рыцаря
Шрифт:
Толбот покачал головой, воткнул свой меч в землю и оперся на него.
– Болезнь не ослабила вас, милорд, – произнес он, тяжело дыша.
Том вспомнил долгие часы, которые он провел в подземелье, упражняясь, чтобы сохранить силу.
– Рад слышать это.
Мысли о подземелье перешли в беспокойные размышления о Диане. Ему нельзя вести себя с ней подобным образом. Он ничего не узнает, если она станет остерегаться его. Разумеется, он не утратил намерения соблазнить ее, потому что убедился: она питает слабость к нему. Девушка подпадет под его чары без всякого принуждения, и он узнает правду о ее связи с Лигой.
Плотно
Том хотел стоять во главе своих воинов в сражениях, вот чего он добивался, поняла она. Он способен перехитрить противника, предвосхитить его действия и не дать добиться успеха. И всему этому молодой человек научился всего за несколько лет, тогда как у большинства мужчин на это уходит вся их сознательная жизнь.
Она не может не восхищаться им, неохотно призналась она себе. Из робкого юноши Томас Баннастер превратился в настоящего мужчину, воина. Ничто не могло остановить его.
Она так и напишет в Лигу – виконт обладает упорством и не отступит от намеченной цели. И конечно, он проявил эти качества совсем недавно, когда собирался жениться на женщине, которая отвергла его. Только что хорошего в упорстве, если оно использовалось в дурных целях?
К обеду мужчины закончили тренировки и, по обыкновению, стали сбрасывать с себя верхнюю одежду, чтобы почиститься. Они раздевались до пояса, и если было лето, то обливались водой из ведра. Но зимой они только торопливо смывали пот и грязь. Диана сказала себе, что должна уйти, но продолжала смотреть на Баннастера. И не потому, что не видела его раньше почти без одежды. Он постарался продемонстрировать ей свое тело, когда мылся на ее глазах в подземелье. А не далее как сегодня она могла бы поклясться, что он охотно сбросил бы с себя всю одежду, попроси она его об этом.
Эти сильные руки держали ее, она сама самозабвенно прижималась к нему, терлась об него, не чувствуя стыда.
«Господи, – думала Диана, страдальчески прикрывая глаза, – дай мне силу выполнить задание и не наделать глупостей».
Когда она открыла их, то ее охватил озноб. Баннастер повернулся спиной, на которой оказалось множество старых шрамов – жутких меток, оставшихся от ударов хлыстом, которые были и у ее солдат, – те с удивлением смотрели на них и тут же отводили глаза.
Кто посмел так ужасно наказывать сына виконта? Он, должно быть, потерял много крови. Случалось, что после таких наказаний умирали. А Баннастер сохранил способность беспечно улыбаться любому собеседнику, как если бы прошлое больше не имело над ним власти.
За обедом Баннастер снова ухитрился в результате ловкого маневра оказаться между Дианой и Сесил, и Диана решила поговорить с сестрой позже, указав на его поведение как на доказательство того, что у него нет серьезных намерений в отношении Сесили, – что хороший муж из него не получится. Разве бы он сел рядом с Дианой, если бы намеревался всерьез ухаживать за сестрой?
Но конечно, Сесили и слушать ее не станет. Она поймет это по-своему. Она просто решит, что ей надо приложить больше усилий, чтобы завоевать виконта, и будет делать все наперекор Диане. Для доказательства того, что Баннастер недостойный человек, надо придумать что-то другое.
Но за обедом сделать это было затруднительно. Он развлекал их рассказами о жизни при дворе, и Сесили часто заливалась смехом и ахала от восхищения. Даже Диане пришлось бороться с собой, чтобы оставаться невозмутимой и не улыбаться.
До улыбки ли тут, когда она не могла забыть, что он заставил ее испытать этим утром? Может быть, он проделывал то же самое и с другими женщинами, которыми мимолетно увлекался? Ей не хотелось думать об этом, она всегда считала, что ревность не может иметь к ней никакого отношения.
– Лорд Баннастер, – заговорила Сесили, – вы уже решили, чем заняться после обеда? А завтра утром, представляется мне, вы, наверное, захотите отправиться на охоту с нашими людьми – к празднику Рождества… – Она умолкла и взмахнула ресницами, явно, ожидая приглашения разделить его общество.
– Я думал над этим, миледи, – сказал он, отодвигая стул так, чтобы иметь возможность уделять внимание обеим женщинам.
Диана насторожилась.
– Считаю, что будет справедливо после того, как я провел утро в вашем обществе, – проговорил он, обращаясь к Сесили, и, повернувшись к Диане, закончил: – теперь столько же времени уделить вашей сестре.
Диана увидела, как округлились глаза Сесили за спиной Баннастера, а потом превратились в узкие злые щелки.
– Это не обязательно, милорд, – возразила Диана, гадая, какое еще наказание для нее он задумал. – У меня перед Рождеством много дел.
Сесили открыла было рот, но Баннастер опередил ее:
– Именно поэтому вам надо найти время для отдыха. Помните, король наказал мне, чтобы я получше узнал вас обеих? А приказ монарха надо выполнять.
– Я не хочу, чтобы вы делали то, к чему вас вынудили, – глухо проговорила Диана.
Сесили заулыбалась, посчитав, что их перепалка ей на руку.
– Вздор! Леди Сесили много потрудилась, показывая мне ваше хозяйство. Вы проведете меня по окрестностям. А если вам непременно надо что-то делать, – добавил он, видя, что она собралась ответить, – мы можем поискать омелу для украшения большого зала.
При слове «омела» лицо у Сесили стало красным, и Диана подумала – она вот-вот взорвется.
– Егерь попросил меня взглянуть на дерево, которое он выбрал для рождественского полена [2] , – быстро сказала Диана. – Вы можете пойти с нами, если хотите. – У него не будет возможности остаться с ней наедине, и это устроит обеих, ее и сестру.
2
Традиционно сжигается в камине в сочельник.
Баннастер растянул губы в улыбке:
– Идеальное решение. – Он повернулся к Сесили и вновь направил на нее все внимание.
Удачный предлог – искать омелу, думала Диана, стараясь казаться приветливой.
Глава 11
Том предпочел бы побыть наедине с Дианой, но он знал, что эта совместная прогулка отчасти укрепит предположения ее людей, которые думают, что он ухаживает за обеими сестрами. Так что они отправились в путь в сопровождении егеря и его помощника, которые ехали впереди них по тропе, поднимающейся вверх к дальним вершинам.