Честь Шарпа
Шрифт:
Ричард Шарп, хотя он и не знал этого, был в каких-нибудь двухстах ярдах от Веллингтона. Он скакал на север, вдоль реки, крича на сельских жителей, которые наблюдали сражение с дороги, чтобы освободили путь. Через реку он видел клубы дыма, вылетавшие из жерл французских пушек. Картечь рубила уже растоптанные посевы пшеницы.
Он задержался у речной излучины, вынужденный просить, чтобы ему дали пройти по деревенской улице, забитой людьми из батальонов, ждавших переправы через мост. Он крикнул конному офицеру, спрашивая, где 5-я дивизия, и тот махнул Шарпу:
— Левее!
Офицер
— Доброе утро, Гарри. Удачи!
Он ударил пятками коня, оставив позади офицера, ошеломленного видом опозоренного, повешенного и похороненного человека, восставшего из мертвых. Шарп засмеялся и, выехав из деревни, погнал Карабина легким галопом еще дальше на восток вдоль северного берега Задорры.
Впереди 3-я и 7-я дивизии форсировали реку. Они бежали с застрельщиками впереди, огромная масса войск, разделяющаяся на потоки, чтобы пройти по нетронутым мостам и неохраняемым бродам. Ангелу внушал страх этот вид. Более десяти тысяч пехотинцев двигались разом, целый красный поток, который атаковал южный фланг французских линий.
Какой-то майор скакал к Шарпу. Позади него стояла бригада пехоты с нетерпеливым генералом во главе.
— Вы из штаба?
— Нет! — Шарп придержал коня.
— Черт бы все побрал! — Майора размахивал саблей. — Пэр забыл про нас! Черт бы все это побрал!
— Просто идите вперед!
— Идти?
— Почему бы нет? — Шарп усмехнулся майору. — Где Пятая?
— Дальше! — Майор повернул коня и махнул саблей в сторону реки, подавая сигнал генералу. Бригада подняла мушкеты.
— Вперед, Ангел! — Шарп боялся, что сражение закончится, прежде чем он присоединится к нему.
Справа от Шарпа, когда он обошел тыл выдвигающейся бригады, британские атакующие строились на южном берегу Задорры. Перед атакующими, рассыпавшись по полю пшеницы, густо заросшей сорняками, стрелки из 95-го шли в линии застрельщиков. Они видели французские пушки на холме Аринез и, встав на одно колено, целились, стреляли, перезаряжали и шли вперед.
Пули, вылетающие с облачками дыма и лязгающие по закопченным стволам французских пушек, были первым предупреждением, что батарея в опасности.
— Ломы!
Артиллеристы отчаянно разворачивали пушки, орудуя ломами, в то время как еще больше пуль прилетало с севера.
— Картечь! — крикнул офицер, но тут пуля заставила его обернуться, он прижал ладонь к плечу, и внезапно его солдаты побежали, потому что стрелки поднимались по склону. — Заряжайте!
Слишком поздно. Стрелки с примкнутыми штыками были уже на батарее. Штыки ударили немногих французов, которые пытались отбиться ломами от британских стрелков. Некоторые артиллеристы заползали под стволы своих пушек, чтобы выждать благоразумно подходящего момента и сдаться.
Позади стрелков, рассыпавшись цепью в пшенице, с развевающимися знаменами, надвигалась линия красных мундиров.
— Назад! Назад! — Французский артиллерийский полковник, видя, что его северную батарею захватили, требовал, чтобы подавали передки орудий и лошадей. Солдаты швырнули приготовленные заряды в кучу, развернули лафеты,
— Готовься! — Теперь французская пехота, которая думала, что пушки сделают за них всю работу, должна была выступить вперед, чтобы задержать британскую атаку. — Целься! Огонь!
Над полями, ободранными картечью, разнеслись звуки мушкетной стрельбы, знаменуя начало столкновения пехоты.
Маркиз Веллингтон открыл крышку часов. Он вывел свои войска на равнину, он привел в смятение первую линию французов, но знал, что теперь последует пауза.
С поля боя вели военнопленных, тащили к лекарям раненых. В дыму битвы полковники и генералы искали ориентиры, следили за своими войсками на флангах, ждали приказов. Атака продолжалась, но теперь атаку следовало перестроить. Солдат, которые понесли потери под огнем французских пушек, надо вывести, а новые батальоны выйдут на равнину, чтобы соединиться с атакующими с севера.
Веллингтон пересек реку. Он двигался вперед, чтобы взять на себя командование следующей атакой, которая отгонит французскую армию дальше на восток, к Витории, и он задавался вопросом, что случалось с мизинцем ладони, которая символизировала его план. «Мизинцем» была 5-я дивизия. Она двигалась к деревне Гамарра Майор, и если она возьмет эту деревню, пересечет реку и перережет Главную дорогу, тогда это превратит французское поражение в бегство. Там, понимал Веллингтон, сражение будет самым трудным — и к этому месту по мере того, как солнце поднималось в зенит, приближался Шарп.
Глава 22
Подполковник Лерой захлопнул крышку часов.
— Будь они прокляты!
Никто не ответил.
Справа от них, на расстоянии в три мили, другие колонны форсировали реку. О ходе сражение говорили облака грязного дыма орудий и мушкетов.
5-я дивизия ждала.
Три батальона — Южный Эссекс один из них — должны были возглавить атаку на Гамарра Майор. Перед людьми Лероя был пологий откос, который вел вниз к деревне, за ней был каменный мост через реку. За рекой была Главная дорога. Если дивизия перережет дорогу, то французская армия не сможет отступить во Францию.
Он снова щелкнул крышкой часов.
— Что держит этого идиота? — Лерой хотел, чтобы генерал, командующий дивизией, скорее приказал атаковать.
Французы были в Гамарра Майор. Там была единственная переправа, которую они обороняли; они проделали бойницы в стенах домов, забаррикадировал переулки, и Лерой знал, что им предстоит тяжелая работа. Два года назад, на португальской границе, он дрался в Фуэнтес-де-Оньоро, и он помнил ужасы борьбы в узких кривых улочках.
— Христос и распятие! — За рекой — там, где переулок от моста шел вверх к Главной дороге, — французы установили пушки. Атаковать теперь будет еще труднее. Пушки стояли достаточно высоко, чтобы стрелять по деревне, и даже если британцы возьмут Гамарра Майор, картечь превратит мост в бойню.