Честная игра
Шрифт:
Чарльз искал в Массачусетсе и нашел адрес.
— Не этот, — пробормотал Айзек. — Это центр города. Тебе нужно место в десяти милях к юго-западу отсюда. Не этот, это далеко на севере. Вот. Дедхэм. Одна из моих подружек по колледжу держала там лошадь, и это примерно правильное направление и расстояние.
Чарльз не хотел ошибиться, поэтому запомнил адрес, но продолжал просматривать записи, пока не вернулся к началу. Это был Дедхэм, иначе им пришлось бы следовать за их связью. В любом случае, с Хойтером будет покончено.
Осознавая потерянное время на расследование, Чарльз воспользовался моментом, чтобы посмотреть адрес на другом сайте даркнета, который специализировался на официальных
— Фургон моей стаи ждет нас снаружи, — сказал Айзек. — Пойдем?
Сосредоточившись на Анне, Чарльз забыл, что им понадобится машина, чтобы добраться туда. Вероятно, будет лучше, если не он сядет за руль.
Глава 12
Анна задыхалась от боли, все тело дрожало. Еще никогда она не чувствовала себя такой слабой в волчьей форме. И от нее неприятно пахло, возможно, из-за рвоты или наркотиков.
Незнакомый мужчина все еще разглагольствовал в соседней комнате о том, что он с ней сделает, в очень недвусмысленных выражениях. И это означало, что ей удалось быстро измениться или он болтал пятнадцать-двадцать минут. Она делала ставку на последнее.
Хойтер поощрял другого мужчину, которого звали Бенедикт, кидая уродливые предложения или высмеивая его, чтобы раззадорить еще больше. Хойтер, вероятно, подумал, что она, съежившись в клетке от страха, слушает их разговор.
— Ты помнишь, что мы сделали с той девушкой в Техасе? — спросил Хойтер.
— Та, что с татуировкой бабочки?
— Не та. Высокая…
Анна поднялась на ноги и встряхнулась, словно от воды. Она не хотела выглядеть так, будто съежилась в своей клетке, боясь их еще до того, как они успели что-либо с ней сделать. Она постаралась не обращать на них внимание, превратить их голоса в фоновый шум, как неприятную песню по радио.
Ей нужно сосредоточиться на чем-то другом.
Ее ночное зрение в человеческом обличье довольно хорошее, но в волчьем обличье оно еще лучше. Ее клетка висела примерно в двух футах над полом. Стойкий запах лошадей подсказал ей, что изначально это был сарай, но кто-то переделал его в танцевальную студию. В дальнем конце комнаты у стены на скамейке лежало несколько пар туфель без застежек и нечто похожее на пояс с монетами для танца живота.
Рядом со скамейкой один угол сарая отгородили, а на двери висела табличка с надписью «Офис». Анна могла видеть себя в длинной зеркальной стене и до сих пор выглядела напуганной. Длинный латунный поручень, расположенный на высоте около трех футов по всей длине зеркальной поверхности, завершил образ. Анну заключили в клетку, подвешенную к стропилам танцевальной студии. Здесь нет подземелий или сырых потайных подвалов. Когда Анна еще выступала на сцене, ей часто снились кошмары о том, что ее заточили на сцене, откуда сможет выбраться, только если сыграет «У Мэри был маленький ягненок» задом наперед. Она могла легко это сделать, но кто-то заменил струны ее виолончели на струны скрипки. Клетка в танцевальной студии была лучше этого, верно? Ужас вместо смущения.
Ей нужно выбраться отсюда, но сначала что-то сделать с испуганным оборотнем, отражающимся в большом зеркале.
Анна выпрямилась и навострила уши, и в зеркале выглядела уже не такой жалкой, хотя и не такой пугающей, как Чарльз, который без особых усилий
Увидев, что они притащили ее в сарай, превращенный в танцевальную студию, Анна задумалась, была ли здесь какая-то связь с Лиззи. Возможно, она танцевала или преподавала здесь. Возможно, именно так убийцы нашли ее. Или, может, Боклер и его дочь просто числились в загадочном и неточном КНСО списке фейри и других сверхъестественных существ, живущих в Соединенных Штатах. В списке, к которому у Хойтера имелся доступ. Но если между Лиззи и этой танцевальной студией была связь, то есть вероятность, что Чарльз сможет установить связь и найти ее.
Потому что он уже наверняка знает, что она пропала. Если не связался с ней через их связь, то значит не мог этого сделать. И ему придется найти другой способ. И танцевальная студия может привести его сюда… примерно через пару месяцев.
И теперь Анна снова выглядела жалкой. Раздался резкий хлопок, словно кто-то получил пощечину. Потом послышался второй удар, и приглушенный разговор мужчин, фантазирующих о пытках и изнасиловании, резко прекратился.
— Я же тебя предупреждал, — сказал старик дрожащим, но уверенным голосом. Он напомнил Анне Брана, когда тот по-настоящему злился. — Если продолжишь говорить такие вещи сейчас, то забудешься и начнешь распространяться о них публично. Тогда потеряешь свою хорошую работу и окажешься на улице, попрошайничая, потому что я не собираюсь тебя кормить. Ни один ребенок в моем доме не будет бесполезен и жить за счет пособия по безработице.
— Да, сэр, — кто-то прошептал.
— Эти слова для отбросов, — продолжил старик. — Для низкорожденных подонков. Твой отец, возможно, и был подонком, но твоя мать из хорошей семьи, и ее кровь посильнее. Ты позоришь ее, когда так говоришь. — Голос старика немного изменился, но также стал резче. — А ты, Лес. Что ты, по-твоему, делаешь? Думаешь, я не знаю, откуда он это берет? Думаешь, что чертовски умен, но ты ничто. Пустое место. Ты слишком тупой для ФБР, слишком слюнтяй для военных. Тебе нравится забывать, кто здесь главный, в чем заключается наша миссия и что она означает. Нельзя отвлекаться, ты знаешь, как тяжело ему приходится работать, чтобы не выделяться. Ты хочешь, чтобы его поймали? Как далеко ты готов зайти, чтобы уничтожить существ, которые захватили бы нашу землю без Бенедикта? Ты пытаешься погубить нас?
— Нет, сэр. — Голос Хойтера был приглушенным, но за кротким тоном скрывался яд. — Извините, дядя Трэвис.
— Ты больше не ребенок, — строго сказал старик, очевидно, не уловив скрытый смысл в поведении племянника. — Начинай вести себя соответственно. Что мы делаем?
— Спасаем нашу страну, — почти по-военному отрапортовал Хойтер. — Делаем нашу страну безопасной для ее граждан, убирая мусор и делая то, для чего наше правительство слишком либерально, слишком мягко.
Анна не могла этого понять. Она вспомнила его короткую речь за их вчерашним обедом. Он говорил правду и в то время верил в свои слова. И хотя она считала его неприятным, но все же испытывала к нему определенное уважение.
Ей следовало помнить закон Брана: фанатиков нельзя переубедить. Они ничего так не любят, как свое дело. Нельзя становиться у них на пути, иначе с вами расправятся. Анна всегда думала, что Бран говорит о себе, но ошибалась. Ее тесть был целеустремленным, но любил своих сыновей и свою стаю. Он не фанатик.
— Помнишь маленькую девочку, которую подвесили за косу, пока мы… — Похоть в голосе Хойтера, когда он доводил Бенедикта до еще большего безумия, была более реальной, чем искренняя речь, которую он произнес перед Анной за обеденным столом.