Честнее не бывает
Шрифт:
В 23:35 я был на Десятой улице. Расплатился с таксистом и пошел по тускло освещенному тротуару, уставленному мусорными баками. Смрад стоял такой, словно в каждом баке было по гниющему трупу.
По улице слонялись люди – в основном пожилые пьянчужки, старухи, бездомные. Я прошел чуть дальше, и картина изменилась. На грязном тротуаре появились едкие белые лужицы: отражение неоновых огней. Я сдвинулся в тень и продолжил путь мимо сомнительных заведений, стриптиз-клубов, порнокинотеатров, кафе и баров. Эта часть города была наводнена молодежью. Длинноволосые парни и
Я прошел еще дальше и увидел мерцающую вывеску: «КАФЕ „У СЭМА“».
Держась в тени, миновал кафе.
Возле здания рядком стояли восемь мотоциклов: блестящие мощные «хонды». На рулях висели защитные шлемы. В кафе было полно молодежи в модных шмотках. И там было очень шумно.
Я дошел до конца улицы, развернулся и направился обратно. Проходя мимо темного зловонного подъезда, шагнул внутрь. Оттуда мне было видно кафе. Прислонившись к стене, я ждал. Тлевший внутри гнев обратился в лесной пожар. Я все думал о гудроне на карточках и о своей машине.
Около полуночи публика высыпала из кафе на тротуар. Подростки с криками забегали по улице. Следом вышли восемь парней щеголеватого вида. Жупел был у них за главного.
Все были одеты одинаково: желтые рубашки, отороченные мехом штаны и широкие шипастые ремни. Усевшись на «хонды», парни надели шлемы. Ночь разорвал дьявольский рев моторов. Мотоциклисты умчались прочь с таким грохотом, словно началась Третья мировая война.
Я запомнил номер «хонды» Жупела, а потом вернулся к началу улицы, сел в то же самое такси и поехал в гостиницу. Растянулся на неудобной кровати и принялся ждать. Выкурил бессчетное количество сигарет. Пожар внутри меня разгорался все сильнее. Около трех ночи я встал с кровати и тихонько спустился в фойе.
Дежурный администратор крепко спал. Я вышел на душную улицу и отправился искать такси. Пришлось шагать до главной улицы. Водитель дремал за рулем.
Я велел ему отвезти меня в Лексингтон. Поездка заняла минут десять. Люсвилл погрузился в сон, и дорога была совершенно свободной.
Возле нужной улицы водитель остановился.
– Не уезжайте, – попросил я. – Скоро вернусь.
Думаю, на таких улицах крысы плодятся особенно хорошо. По обеим сторонам дороги – многоквартирные дома со старомодными пожарными лестницами, такие высокие, что неба почти не видно. Повсюду смердящие мусорные баки, тротуар завален обрывками газет, а в сточной канаве – использованные презервативы и гигиенические прокладки.
Шагая по тихой пустынной улице, я добрался до здания с табличкой «245». Логово Жупела. Увидев у бордюра блестящую «хонду», я остановился и взглянул на номерной знак.
Вот она, Жупелова гордость и отрада.
Оглянувшись, я убедился, что свидетелей нет. Разве что тощий шелудивый котяра, да и тот шмыгнул в переулок.
Я завалил «хонду» набок и открутил крышку бензобака. Когда вокруг мотоцикла натекла порядочная лужа, я отступил, зажег спичку и бросил ее в бензин.
Глава
Следующим утром по пути на работу я зашел в скобяную лавку и купил черенок для тяпки. Принес его в кабинет и поставил сбоку от стола – так, чтобы не было видно, но я мог бы схватить его одним движением. Решил, что такая штуковина мне не помешает.
Около десяти в кабинет влетела Дженни в своем сером платье, зажав в руке желтые формуляры. Даже не верилось, что с этой же дамой я вчера сидел в ресторане.
Она еще раз поблагодарила меня за ужин и спросила, хорошо ли мне спалось. Я соврал, что хорошо, хотя на самом деле почти не спал. Дженни глянула, чем я занят, и на лице ее мелькнуло удивление: ведь сейчас я был только на третьей букве алфавита. Я не собирался рассказывать, что Жупел угробил всю мою работу. Потом Дженни ушла.
Навострив уши, я колотил по клавишам пишущей машинки.
Часов в одиннадцать объявился Жупел, а с ним – семеро дружков. Они пришли так тихо, что застали меня врасплох. А ведь я их ждал и прислушивался очень внимательно.
Если бы не садистская страсть к выпендрежу, Жупел не оставил бы мне шансов. Его подвела уверенность в собственных силах. Тем более что за спиной у него было семеро крепких парней.
Встав перед столом, он злорадно смотрел на меня. Его крошечные глазки лучились злобой и ненавистью.
Он начал медленно снимать ремень.
– Ну что, Дешевка, пробил час расплаты.
К этому моменту я уже совладал с шоком.
Если бы Жупел вошел в кабинет, размахивая ремнем, я не успел бы среагировать. Но ему хотелось посмотреть, как я буду молить о пощаде.
Вскочив, я пинком отшвырнул стул, схватил черенок и ударил врага – все одним стремительным движением.
Плевать, что я мог его убить. Я вложил в удар силу обеих рук и вес всего тела. Пусть знает, что во мне тоже бурлит гнев.
Черенок пришелся ему в скулу. Два передних зуба шлепнулись на стол. Из носа брызнула кровь. Челюсть треснула и повисла. Закатив глаза, Жупел рухнул на пол и остался лежать бесформенным смрадным мешком.
Я не стал его разглядывать. Выпрыгнул из-за стола, словно разъяренный бык, размахивая окровавленным черенком для тяпки.
Семеро приятелей Жупела рассыпались по коридору. Я разил направо и налево. Разум мой помутился от ярости.
Пустившись в бегство, спотыкаясь друг о друга, они помчались вниз по лестнице. Я следовал за парнями до второго этажа, колотя их по сгорбленным спинам.
Там я остановился, а они побежали дальше, словно перепуганные крысы. Которыми, собственно говоря, и были.
Из дверей высовывались люди. Они глазели на меня, когда я поднимался на шестой этаж и возвращался в кабинет.
Мне очень не хотелось прикасаться к Жупелу, но нужно было убрать отсюда эту мерзость. Ухватившись за сальные волосы, я выволок бесчувственное тело в коридор и оттащил к лестнице. Там я выдал ему пинка. С грохотом скатившись вниз, Жупел распластался на следующей площадке. Из носа у него шла кровь, да и в остальном он чувствовал себя хуже некуда.