Честное пионерское! Часть 3
Шрифт:
— Взгляни на эти снимки, зятёк, — сказал Каховский. — Видишь на них что-нибудь знакомое?
Я склонился над столом (стул подо мной недовольно пискнул). Переводил взгляд с одного изображение на другое — разглядывал неумело запечатлённые на фотографиях интерьеры советских квартир. Смотрел на кровати, на диваны, на громоздкие шкафы на тонких ножках, на плафоны светильников и люстры. Все эти предметы выглядели во многом схожими, точно разработаны одной группой дизайнеров. И ассоциировались в моём воображении с элементами интерьера «обычных» советских квартир. Вот только… они будто бы сфотографированы в разные
Некоторые вещи на снимках я действительно узнал: уже видел их копии совсем недавно. Но видел именно копии — не те самые вещи, что послужили моделями для фотографий Каховского. Очень похожий диван-книжка запомнился мне с (прошлого) детства — сейчас он стоял в квартире Солнцевых (пару дней назад Вовчик испачкал его шоколадом: выронил на него изо рта конфету). Похожая люстра красовалась в Надиной гостиной (вот только все плафоны на Надиной люстре были целыми — на ней не красовалась, как на фото, «голая» лампочка). Письменный стол тоже напоминал тот, что стоял в комнате Павлика (вот только ручки на ящиках выглядели иначе). Подобные фотообои мне тоже встречались…
— Пап, а это что за квартиры? — спросила застывшая позади меня Зоя.
— Здесь четыре комнаты, — пояснил Юрий Фёдорович. — По два снимка каждой. Мы сделали их в квартирах тех школьниц — Терентьевой и Удаловой.
В ответ на мой удивлённый взгляд Каховский вскинул руки.
— Не спрашивайте, как нам это удалось, — сказал он. — Пусть это останется… тайной следствия. Мы сфотографировали комнаты девиц и спальни их родителей. Узнаёшь их, зятёк?
Я покачал головой.
— Нина Терентьева… уснула не здесь. Вот эта кровать похожа размерами. Но рисунок на обоях радом с ней совсем другой. Да и этого ковра там не было. И вот это окно я бы точно заметил.
— Уверен? — сказал Каховский.
— Уверен, — ответил я. — А вот такие берёзы были в спальне Оксаны Локтевой. Но только рядом с ними стоял диван, а не эта допотопная кровать.
Юрий Фёдорович развернул фотографию, в которую я ткнул пальцем.
— Д-да, — сказал он. — Что-то похожее припоминаю. Но конкретно эти обои — из спальни Нины Терентьевой. Похоже, две подружки спали на опушке одного и того же леса.
— Я тоже хочу такую картинку в свою спальню! — заявила Зоя. — На стену — вместо вашего дурацкого ковра. У Зотовой в спальне тоже фотообои. Только другие.
Девочка склонилась к столу — я почувствовал на шее тепло её дыхания.
— Наш «дурацкий» ковёр стоит дороже, чем вся древесина в этой роще, — сказал Каховский. — Сомневаюсь, что твоя мама заменит его на вот эту картинку. Хотя… в прихожей берёзы смотрелись бы неплохо.
Юрий Фёдорович пару секунд разглядывал фотографию старомодной металлической кровати, застывшей на фоне стройных деревьев, щурил левый глаз. Вынул из пачки сигарету, но не спешил закуривать — мял пальцами сигаретный фильтр. За окном помахивали голыми ветвями тополя. Ветер стряхивал с деревьев последние жёлто-коричневые листья. От его порывов вздрагивали и оконные стёкла. Вот только денежное дерево висело в белой подвеске неподвижно — будто воплощение надёжности и благополучия. Каховский едва слышно хмыкнул (будто представил реакцию своей жены на бумажки с берёзами
— Значит, это не те комнаты и не те кровати? — сказал Юрий Фёдорович. — Ты внимательно на них взгляни, зятёк. Некоторые предметы до девятого декабря могут убрать или передвинуть.
— Дядя Юра, да там, как ни передвигай — ничего похожего на ту комнату не получится, — ответил я. — Если только переклеить обои и обставить спальню другой мебелью… И то — вот это окно из комнаты не выкинуть.
Отодвинул в сторону два снимка (где красовались прикрытые гардинной тканью оконные стёкла). Потом в компанию к ним добавил ещё два.
— Вот в этой комнате трещины на потолке — таких в моём видении точно не было.
Юрий Фёдорович взмахнул сигаретой (в точности, как герои повести «Игорь Гончаров в школе магии и волшебства» размахивали на поединках волшебными палочками).
— А остальные? — спросил он.
Тень от его руки накрыла сразу три фотографии.
Я задумался — ненадолго. Покачал головой. Посмотрел на Каховского.
— Нет, дядя Юра. Это всё не то. Точно вам говорю: Терентьева уснула в другом месте.
— Что ж… примерно так я и думал, — сказал Каховский.
Юрий Фёдорович примостил так и не прикуренную сигарету на пачку (накрыл ею морду верблюда). Неторопливо собрал фотографии в кучу. К оконному стеклу за его спиной ветер прижал покрытый коричневыми пятнами жёлтый древесный лист (будто принёс нам подсказку). Я рассматривал его не больше секунды: листок не удержался на стекле — полетел вниз, к тротуару. Каховский убрал фотографии в карман, поднял с пачки сигарету и повертел её в руке. Но к зажигалке не потянулся. Он плотно сжал губы, задумчиво посмотрел на газовую плиту (повернулся к нам с Зоей «римским профилем»). Я проследил за направлением его взгляда, но ничего занимательного на плите не заметил.
— Дядя Юра, — сказал я, — а как… вообще продвигается расследование? У вас уже есть догадки, кто мог бы убить Нину Терентьеву? Или всё глухо, как тогда: в деле Оксаны Локтевой?
Зоин отец бросил в меня (раздражённый?) взгляд, но не поспешил с ответом. Он всё же взял зажигалку, закурил. Приоткрыл окно, выпустил в осеннее небо струю серого дыма. Ветер подхватил дымное облако, не развеял сразу — унёс его к балконам пятого этажа. Юрий Фёдорович переставил с подоконника на стол хрустальную пепельницу (хорошо знакомую мне, изготовленную в виде туфли детского размера). Хмыкнул, покачал головой. Он покачнул и стол — в его чашке заплескались остатки чая. Зоя фыркнула над моим плечом, отстранилась на полшага вглубь кухни (отодвинулась от зависшего над столом дыма). Каховский взглянул поверх меня — приоткрыл окно шире.
— Ну, не так уж и глухо, — произнёс он. — Во всяком случае — теперь. Я бы даже сказал: слишком уж… не глухо. Стоило только копнуть в ином направлении, как эти девицы оказались… не такими уж девицами.
Юрий Фёдорович кашлянул и провёл пальцем по губам (будто стряхивал с них влагу… или прятал ухмылку). Ткнул кончиком сигареты в пепельницу.
— Как это — не такими? — спросила Зоя. — Что ты имел в виду, папа? Я не поняла.
— Ну…
Каховский не договорил. Он сунул в рот сигарету, сделал глубокую затяжку (словно выгадывал время на размышление). Прикрыл левый глаз.