Честный Эйб
Шрифт:
— Вам не случилось что-либо потерять?
— Ах, благодарю вас, мой друг, — отвечал Линкольн. — Кажется, я потерял закладку.
— Не закладку вы потеряли, а младшего сына, — сурово сказал возчик. — И в следующий раз советую вам приковать этого буяна цепочкой к коляске. Он машет руками и мелет языком, как ветряная мельница.
Мистер Линкольн читал и в конторе, лёжа на полу в приёмной, хотя у него был свой кабинет. Он оправдывался тем, в маленьком кабинете ему некуда девать ноги. Как мы уже сказали, ноги его занимали половину комнаты.
Вторую половину комнаты занимали Вилли и
Описать в подробностях, что представляла из себя эта вторая половина, нет никакой возможности, потому что на это не хватит бумаги. Достаточно сказать, что большая чернильница Хэрндона находилась на полу и представляла собой паровоз, под названием «Крокодил». Бухгалтерская книга, в которую Хэрндон вносил приход и расход, превратилась в станцию со странным названием «Середина Африки», а колокольчик, которым Хэрндон вызывал к себе конторщика, давал отправление поезду. Вагонами служили конверты от утренней почты.
— Мистер Линкольн, — сказал Хэрндон, останавливаясь на пороге, — как хотите, но это невозможно! Почему вы не оставляете детей дома?
— Гм, видите ли, Хэрндон, — отвечал Линкольн, не отрываясь от книги, — дело в том, что я отпустил служанку к родственникам, а миссис Линкольн с утра направилась по магазин, подбирать шёлк к вечернему платью. Дети не сделают ничего дурного.
— Ничего, кроме того, что они превратили в мусор всю переписку с Центральной железнодорожной компанией. Прикажите этим молодцам привести приёмную в порядок.
— Вы правы, как всегда, Хэрндон, — грустно сказал Линкольн. — Но что поделаешь, я не люблю деспотов, в том числе деспотов-родителей. Дети должны быть свободны.
— А где же дисциплина, сэр?
— Не дисциплина, а любовь должна привязывать детей… Вилли, Тэд! Положите на стол бухгалтерскую книгу.
— Сэр, это не книга, а «Середина Африки», — отвечал Вилли.
— Тогда положите на стол «Середину Африки», — сказал Линкольн и углубился в книгу.
Хэрндон молча положил на стол книгу. Потом он ухватил ребят за воротники, вывел их в соседнюю комнату и запер дверь на ключ.
— Сэр, я про-те-стую, — послышался голос Тэда из-за двери, — вы не… имеетеникакогоправабратьнасзашиворот! Потомучтомылюбимпапуаневас!
— Вы послушайте, что он пишет! — воскликнул Линкольн.
— Что это у вас в руках? — спросил Хэрндон, нагибаясь за чернильницей.
— «Листья травы», стихотворения некоего Уолта Уитмена. Послушайте, Хэрндон!
Загнанный раб, изнемогающий от бега, в поту пал на плетень отдышаться, Судороги колют его ноги и шею, как иглы, смертоносная дробь и ружейные пули. Эти люди — я, и их чувства мои. Я — этот загнанный негр, это я от собак отбиваюсь ногами.— Разве этот Уитмен — негр? — спросил Хэрндон.
— Нет, он поэт.
— Странный поэт. Стихи должны иметь рифму.
— Как вы не понимаете, Хэрндон? Это новая школа в поэзии. Рифмы часто нет и у Шекспира.
— Ну уж, сравнили!
— Надо быть смелее, Хэрндон. И Шекспира в молодости считали просто рифмоплётом. Смотрите:
Летописцы будущих веков, Ступайте сюда, я скажу вам, что написать обо мне… [5]5
Перевод К. И. Чуковского.
— Боюсь, что ему придётся долго ждать, — сказал Хэрндон, садясь за стол.
— Вы ничего не поняли. Это жизненно, и свежо, и привлекательно. Это вся Америка. Я оставляю эту книгу здесь на столе, и пусть посетители читают её.
— Он хочет быть негром, этот Уитмен?
— Он хочет свободы, самого драгоценного дара наших предков.
— Если он хочет свободы, ему не следует желать быть негром.
— О! Вы повторяете то, что говорят наши противники, которые называют себя демократами…
Линкольн поднялся с пола и бросил книгу на стол.
— В Декларации Независимости [6] , написанной Джефферсоном, сказано: «Все люди созданы равными». Теперь у нас говорят: «Все люди созданы равными, кроме негров». Если мы будем продолжать эти «кроме», то скоро окажется, что равными созданы только рабовладельцы. Так оправдывают в Америке деспотизм.
— Вам нравятся негры?
— Я этого не сказал. Но я не могу логически допустить, чтоб в свободной стране существовал законно рабский труд. Труд должен быть свободен. А пока существует рабский труд, страна находится под угрозой развала.
6
Декларация Независимости (1776) провозгласила образование независимого от Англии государства — Соединённых Штатов Америки.
— Надеюсь, что этого не будет, — сказал Хэрндон, — потому что, если это будет…
В дверь постучали. Веснушчатый конторщик доложил:
— Мистер Делман к мистеру Линкольну.
— Делман? — переспросил Хэрндон. — Это из правления Центральной железной дороги. Просите войти.
Мистер Делман был в превосходном настроении. Его благодушное розовое лицо источало улыбки и успокоенность, какая бывает только после сытного завтрака. Это был красивый мужчина лет пятидесяти, высокий, осанистый, в накрахмаленном галстуке и длинном сюртуке с большими костяными пуговицами. В руке он держал огромный зонтик с ручкой из зелёного стекла.
— Прошу прощения, — сказал он, — у меня мало времени джентльмены. Я прошу вашего содействия в несложном юридическом вопросе. Я хочу возбудить судебное дело против моего соседа Элиши Бакстера за невыплаченный долг.
— Что, срок истёк? — спросил Хэрндон.
— Этот фермер выдал мне расписку, в которой указано, что он обязуется вернуть мои деньги в трёхмесячный срок.
— Вы напоминали ему об этом?
— Ежедневно, джентльмены! Я человек терпеливый. Но всякому терпению есть предел. Прошло ни много, ни мало — три года!