ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)
Шрифт:
Эту сцену наблюдал из окна полковник Степанов, и ему она чрезвычайно не понравилась.
– Ваше мнение о Муромцеве?
– спросил он лейтенанта Рябова, явившегося, чтобы - кратко и сухо - выложить начальству «сплетню», как он сам выразился, про солдата Кочаряна.
– Умен, быстр, деловит… - перечисляет Рябов.
– Вы не назвали очень важные качества: честность, отвага.
– Трусости он себе не позволит никогда.
– Какие-то новые обороты речи. Что значит - он себе не позволит?
– Честолюбие.
– Рябов смотрит
– Несмотря на все вопли о грехах цивилизации, я верю, что образование делает человека лучше, то есть образует и его нравственный мир…
– Допустим. А как вы считаете, этот, по вашему наблюдению, деловитый честолюбец вас, своего командира, уважает?
– Трудный вопрос.
– Рябов замялся.
– Современному солдату мало почтения внушает должность и чин. Ему еще надо доказать, что ты знаешь и умеешь больше, чем он. Что ты в военном деле настоящий специалист. Муромцев признает мой авторитет военного специалиста. Признает необходимость беспрекословного выполнения приказа. К военной службе относится сознательно, ищет в ней пользы для своего развития.
– Допустим. А случись настоящие боевые действия? Как может повернуться такой человек?
– Я думаю, что война всех поворачивает неожиданной стороной - каждого человека. Нельзя идти воевать таким же, каким жил в мирной жизни. Я, конечно, на войне не был. Помню, мальчишкой хотел понять по лицам вернувшихся фронтовиков, какая она - война. Но не увидел. Кончилась для человека война, и он опять переменился, стал другой…
– Очень хорошо, что вы сами об этом заговорили, - сказал Степанов.
– Мы с вами оба не были на войне, а вот майор Коротун - он там был.
Идя за Левку на драчливый вызов Исабека, Володя Муромцев в точности знал: рискует, но не слишком.
– К сожалению, Кочарян не сможет прийти.
– Володя подмешивал в вежливость гомеопатическую дозу пренебрежения.
– У него есть более важное дело, чем то, для которого кто-то из вас, аксакалы, пригласил его сюда. Левон пошел провожать одну девушку из вашей школы.
– Володе нравилась собственная речь и то, как он ловко переиначил на местный лад принятое в Москве среди юнцов обращение: старик, старики.
Исабек тяжело переминался с ноги на ногу:
– Слушай, ты! Сам-то зачем пришел?
Володя снисходительно усмехнулся:
– Я, видите ли, пришел засвидетельствовать, что мой друг не струсил. Можно сказать, он рвался посчитаться с кем-то из вас, аксакалы, но я, как старший, ему запретил. Понятно?
– Он задрал рукав, поглядел на светящиеся часы.
– Обманули они тебя!
– бросил Исабеку раздосадованный Кабиш.
Еркин подумал: когда чужой входит в аул, ему надо остерегаться не матерых псов, а самой никчемной собачонки. Пока она не зальется - свора не вскочит.
– Не-е-е, ты погоди-и-и… - медленно тянул Исабек.
– Не пойму я, ты-то зачем пришел?
– У меня в распоряжении минут десять!
– Володя демонстративно взглянул еще раз на светящийся циферблат.
– Если у кого-то чешутся кулаки, могу предложить свои услуги. Так сказать, заменить в программе вечера моего товарища Левона.
Кабиш подскочил к Исабеку:
– Да всыпь ты ему! Чего он над нами издевается!
– Кабиш говорил по-казахски, но смысл сказанного дошел до Володи по азартной жестикуляции.
Еркин сказал по-русски - не одному Исабеку, но и пижону московскому:
– Не валяйте дурака! Пошли!
– Нет, ты погоди… - мучился тугодум.
– Аксакал, у нас десять минут!
– напомнил москвич.
Парни из десятого «А» заговорили недовольно: «Чего тут… хватит… пошли…»
– Нет, ты погоди.
– Туго до Исабека доходило, что ему говорят, как говорят, кто говорит.
– Не пойму я, кто тебя-то звал сюда?
– Никто не звал! А почему я пришел, я, кажется, аксакал, уже объяснил, на мой взгляд, вполне логично. Неужели надо все повторять еще раз?
Москвич не производил на чабанских сыновей впечатления противника сильного и ловкого. Левка - тот да, здоров как зверь, вся грудь в густом волосе. А москвич? Слабак он, городской стиляга. Исабек - не сравнить, куда сильней. Да и земля родная под ногами у Исабека. На своей земле бороться - силы больше. Только смысл какой - первому в Чупчи силачу взять верх над тщедушным солдатом? Разве что для порядка. Чтобы эти, из городка, нос не задирали, здешним девчонкам головы не морочили.
– Зачем стоим? Пошли, - сказал Еркин Исабеку, опять по-русски, чтобы солдат понял.
Парни из десятого «А» не возражали, вид имели самый мирный, но, вопреки мирному виду, расступались всё шире, очищали место. Еркин видел: Исабек не хочет драки, солдату-москвичу она ни к чему, но теперь от нее не уйдешь. Люди не хотят - драка иной раз сама свое дело правит. И самый трусливый выходит тогда в судьи над храбрецами.
– Уж не испугался ли здесь кто?
– подстрекал Кабиш.
Еркин понял: нет, не остановишь. Затосковал от внезапной догадки: слабак и пижон возьмет верх над первым силачом Чупчи. Иначе зачем бы шел сюда так легко, беспечно?
– Драться по-честному!
– предупредил Еркин москвича.
Тот показал пустые руки - ни кастета, ни свинчатки.
– Один на один. Иначе… сами знаете наших ребят!
– Володя обращался не к Исабеку - к Еркину.
Исабек растолкал подальше своих:
– Не подходите!
– тяжело пошел на противника.
Еркину отчего-то влезло в голову: вся его жизнь может зависеть от того, победит сейчас или нет Исабек - родная кровь. Напрягшись, Еркин повторял про себя: «Победи, Исабек! Ты на родной земле! Победи! Победи! Если победишь, то… Если нет, то…»