Четвертая профессия
Шрифт:
— Нет.
— И никому другому тоже. И сегодня утром все шестеро были налицо. Все в Нью-Йорке. Ваш тоже вчера вернулся домой.
Эта новость поразила меня.
— Как вернулся?
— Откуда мы знаем, как. Пусть это заведомая глупость, но мы сейчас проверяем авиарейсы. Думаете, стюардесса могла не заметить «монаха» на борту самолета? А заметив, не сообщить об этом газетчикам?
— Наверняка сообщила бы.
— Проверяем мы и все сообщения о летающих тарелках.
Я рассмеялся, хотя его слова звучали весьма логично.
Луизу мы встретили на грязной
— Пришельцы из космоса в «Длинной ложке», вот смехотища, — это словечко она переняла у меня. — Эд, я же всегда тебе говорила, что твои завсегдатаи не люди, а черт те кто. Привет, вы мистер Моррис? Я вас помню. Вы у нас были вчера. За весь вечер всего четыре коктейля…
Моррис улыбнулся.
— Зато я не поскупился на чаевые. Зовите меня Билл, хорошо?
Луиза Шу была жизнерадостной блондинкой. По выбору, а не по рождению. В «Длинной ложке» она работала уже пять лет. Мало кто из моих завсегдатаев знал по имени меня, зато ее звали Луизой все без исключения.
У нее был смертельный враг — лишние двадцать фунтов веса, делающие ее чуть полноватой на вид. Время от времени она садилась на диету. Пару лет назад она взялась за это всерьез, перестала жульничать сама с собой и на несколько месяцев стала злюка злюкой. Героическими усилиями, едва не заморив себя, она довела свой вес до ста двадцати пяти фунтов. На радостях решила как следует отметить свою победу и — сама впоследствии признавалась — за один вечер вернулась к исходным ста сорока пяти.
Но с лишними двадцатью фунтами или без, она была бы превосходной женой. Я и сам подумывал, не сделать ли ей предложение, но мой предыдущий брак оказался слишкою безрадостным, а развод причинил слишком много боли, и все это произошло слишком недавно. Да и алименты к тому же. Из. — за них-то я жил в конуре, из-за них не мог позволить себе жениться снова. Пока Луиза отпирала дверь, Моррис купил в автомате газету.
В баре царил страшный беспорядок. Вчера мы с Луизой кое-как протерли столики, собрали грязные стаканы и высыпали содержимое пепельниц в мусорные урны. Но стаканы так и остались невымытыми, а урны неопорожненными.
Моррис принялся расстилать газету на полу.
А я замер на месте, держа руки в карманах.
Литтлтон вышел из-за стойки и вынес обе урны. Он выпростал их на газету и начал вместе с Моррисом сортировать мусор.
Мои пальцы нащупали в кармане обертку от таблетки «монаха». Совершенно верно, вчера под фартуком на мне были именно эти брюки…
Какой-то инстинкт заставил меня умолчать о находке. Я вынул руку из кармана пустой. Луиза уже помогала агентам копаться в мусоре. Я присоединился к ним.
Наконец, Моррис сказал:
— Четыре. Надеюсь, что это все. Но надо поискать и за стойкой.
«Пять», — подумал я. И еще я подумал: «Вчера вечером я приобрел пять новых профессий. Не разумнее ли скрыть хотя бы одну из них?»
Если у меня хватило ума принять телепортационную таблетку, предназначенную для каких-то многоглазых существ, то чего еще я мог вчера наглотаться?
Может, я — стал рекламным агентом, может, вором высшей квалификации, а, может, дворцовым палачом, в совершенстве владеющим искусством пытки? А вдруг я напросился на что-нибудь еще более отвратительное, что-нибудь вроде профессии Гитлера либо Александра Македонского?
— Здесь ничего нет, — сказал из-за стойки Моррис. Луиза подтвердила его слова, передернув плечами.
Моррис протянул четыре обертки Литтлтону и распорядился:
— Отвези к Дугласу и позвони нам оттуда.
— Мы подвергнем их химическому анализу, — объяснил он Луизе и мне. — Может сдаться, среди них попалась обычная обертка от конфеты. А может, мы пропустили одну или две. Но пока что будем считать, что всего их было четыре.
— Ладно, — сказал я.
— Ладно ли, Фрейзер? Может, все таки три? Или пять?
— Не знаю. — Я действительно не мог вспомнить.
— Четыре, так четыре. Две из них мы уже идентифицировали. Одна — курс телепортации для каких-то инопланетян. Вторая — языковый курс. Так?
— Похоже, что так.
— Что он вам дал еще?
В моей голове опять поплыли какие-то клочки воспоминаний, никак не желавшие разъединяться. Я пожал плечами.
Моррис на глазах впадал в отчаяние.
— Простите, — вмешалась Луиза. — Вы на службе пьете?
— Да, — не колеблясь ответил Моррис.
Поскольку для нас с Луизой служебные часы еще не наступили, она смешала три джина с тоником и принесла их в одну из кабинок. Моррис раскрыл плоский чемоданчик, который на поверку оказался магнитофоном, и сказал:
— Так мы ничего не упустим. Луиза, давайте поговорим о вчерашнем вечере.
— Надеюсь, что смогу вам помочь.
— Что здесь произошло после того, как Эд принял первую таблетку?
— Ммм, — Луиза взглянула на меня искоса. Я не знаю, когда он принял первую. Но около часа ночи я заметила, что он как-то странно ведет себя. Подает очень медленно, путает заказы. Я вспомнила, что такое приключилось с ним прошлой осенью, когда он развелся…
Я почувствовал, как у меня застыли мышцы лица. Воспоминание о том случае неожиданно причинило мне боль. Я отнюдь не являюсь своим собственным лучшим клиентом, но год назад случился у меня один мучительный вечер. Луиза сумела меня убедить, что нельзя одновременно пить и стоять за стойкой. Поэтому я продолжал пить, а за стойку вернулся только после того, как протрезвел.
— Вчера вечером, — рассказывала Луиза, — я подумала, что опять возникнет та же проблема, и решила его подстраховать. Повторяла заказы, следила, как он смешивает коктейли, чтобы не дать напутать, В основном Эд был занят беседой с «монахом», только сам он говорил по-английски, а «монах» испускал какой-то горловой шепот. Помните, на прошлой неделе по телевизору показывали, как «монахи» говорят? Вот и этот шептал точно так же. Я видела, как Эд взял у него таблетку и проглотил, а потом запил водой. — Она повернулась ко мне и коснулась моей руки. — Я думала, ты с ума сошел. Я пыталась тебя остановить.