Четвертая высота
Шрифт:
— Договаривайся с ними сама. Не можешь договориться, дай сдачи. А учительнице не жалуйся.
И Гуля не стала давать себя в обиду.
Ей очень нравилось в школе. В парте у неё было целое хозяйство. В одном углу лежали новенькие книжки и тетрадки, в другом стоял лакированный пенал, а в пенале чего-чего только не было! И карандаши, и блестящие пёрышки, и резинки.
Однажды Гуля принесла с собой в класс маленькую шерстяную обезьянку и стала устраивать ей из книжек и пенала уютный домик. Она не заметила, как вошла в класс учительница. Начался урок.
Учительница
— А теперь Гуля Королёва прочтёт нам этот рассказ, — вдруг сказала учительница.
— Какой рассказ? — спросила Гуля, вставая с места.
— Тот, который я только что вам прочла.
— Я ничего не слыхала, — проговорила Гуля и опустила голову.
— Стыдно, Королёва, — сказала учительница. — Ты невнимательна, и я ставлю тебе «плохо».
Вскоре в одной из комнат кинофабрики, где работала мать Гули, раздался телефонный звонок.
— Позовите мою маму! Товарища Королёву! — послышался в трубке взволнованный голос. — Мама, это ты? Мама, мне плохо!
Мать чуть не выронила из рук телефонную трубку.
— Гуленька, что с тобой? Сейчас же иди к школьному врачу! Я скоро приеду за тобой в школу.
— Я не в школе, — послышалось в ответ. — Я уже дома.
— Ну и хорошо, что дома. Скорей ложись в постель. Что у тебя болит?
— Мама, ты не понимаешь! — сказала Гуля. — Не мне плохо, а у меня «плохо»!
— Как плохо? Говори толком. Что у тебя болит? Голова? Горло?
— Да что ты, мама! Я же говорю, мне не вообще плохо. Мне по русскому устному «плохо»!
Мать вздохнула с облегчением.
— Так бы и сказала. Это ещё ничего, если только по русскому устному.
— Да, ничего! Тебе всё ничего, — обиделась Гуля. — А мне от этого «плохо» очень плохо!
В другой раз, когда Гуля и в самом деле заболела, мать ей не поверила.
— По какому предмету «плохо», — спросила она, — по устному или по письменному?
— Горло болит! — еле выговорила Гуля. — И тошнит что-то…
Когда мать приехала домой, Гуля уже лежала на кровати вся красная от жара. Приехавший доктор осмотрел её и произнёс одно из тех слов, которых так боятся все матери:
— Скарлатина.
В БОЛЬНИЦЕ
В большом саду перед окном нижнего этажа стояла мать Гули. С грустью смотрела она на худенькую стриженую девочку в длинной рубашке и в халатике, которая теперь, после болезни, совсем не похожа была на прежнюю весёлую Гулю.
Из-за плотно закрытого окна не слышно было Гулиного голоса. Но лицо Гули выражало полное отчаяние. Она что-то быстро писала на большом листе бумаги, приложив его к подоконнику, и потом показывала свои каракули маме в окно. Вкривь и вкось было написано:
«Мама, возьми меня отсюда! С меня вся кожа слезла. Я больше не могу тут жить!»
В ответ мать Гули писала ей на листках из блокнота:
«Гуленька, потерпи ещё совсем немножко. Скоро я возьму тебя домой. Дома тебя ждут замечательные подарки».
У Гули дрожали губы и подбородок, но она крепилась и не плакала, хотя ей было всего только восемь лет.
Когда мать ушла, Гуля отправилась с горя на кухню, чтобы узнать меню сегодняшнего ужина. Это было очень интересно — три раза в день бегать на кухню, а потом обходить все палаты своего отделения и говорить ребятам, лежащим в постели, что будет к завтраку, к обеду или к ужину.
— Макаронная запеканка и кисель! — торжественно провозгласила Гуля.
Но, к сожалению, оказалось, что какая-то долговязая бритая девчонка из соседней палаты уже успела раньше Гули сбегать на кухню, и новость эта ни на кого не произвела впечатления.
Гуля села на кровать и вздохнула. До ужина оставался ещё целый час. Она принялась декламировать шёпотом стихи своего любимого поэта Некрасова. И вдруг, незаметно для неё самой, в голове у неё стали складываться какие-то новые, нигде не подслушанные слова и строчки про её маленького рыжего щенка Петьку, оставшегося дома:
Что ты, родименький, Что ты, собачечка, Что ты сидишь там в углу? Скучно собачечке, Скучно родименькой Тихо сидеть там в углу. Ну, подойди, я тебя приласкаю. Хлебушка нету в дому. Вот засыпает мой рыженький, маленький В тихом своем уголку.«Как это у меня получилось? — подумала Гуля. — Это уже не такие глупые стихи, как те, про Африку».
И она вспомнила первое своё стихотворение, которое она сочинила, когда ей было четыре года:
Птицы скоро улетают Стаями домой, Африка для них душиста, Африка им край родной.«Надо будет записать стишок про Петьку», — решила Гуля.
Она взяла карандаш, клочок бумаги и написала большими буквами:
СТИХ ПРО ПЕТЬКУ.
И вдруг ей захотелось спать. Глаза стали у неё слипаться, голова сделалась тяжёлая, и Гуля упала ничком на подушку.
Когда на ужин принесли миску, наполненную горячими макаронами, Гуля уже спала крепким сном.
ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
Вернувшись из больницы, Гуля нашла дома целую библиотечку. На полочке были расставлены новые книжки, от которых ещё пахло типографской краской. Больше всего Гуле нравились книжки о путешествиях.
«Вот бы поскорее вырасти, — думала Гуля, — и самой сделаться путешественницей!»
И вдруг неожиданно Гулина мечта исполнилась. Гуля уехала вместе с матерью далеко-далеко, в Армению.
Для матери это была служебная командировка, а для Гули — одна из самых весёлых поездок.