Четвертое июля

Паттерсон Джеймс

– У меня есть новости.

Мы сразу насторожились.

– В «Лоренцо» обнаружили отпечатки пальцев детей Кэйбота. – В глазах шефа блеснул огонек. – Сэм Кэйбот признался.

– Господи Иисусе! Не может быть, – выдохнул Джейкоби.

– Клянусь здоровьем матери. Парнишка сказал сиделке, что они с сестрой придумали игру с подростками, сбежавшими из дома. Она называлась «Пуля или ванна».

– Сиделка даст показания? – спросила я.

– Разумеется. Она сама мне об этом сообщила.

– «Пуля или ванна»? Вот ублюдки! – Джейкоби фыркнул. – Игра!

– Но теперь с

играми покончено. В спальне девочки нашли записи и вырезки с разными криминальными историями. Она была помешана на убийствах. Короче, давайте поправляйтесь и ни о чем не беспокойтесь, ладно? Это подарок от ребят. – Шеф протянул мне конфеты и открытку с надписью «Выздоравливай», под которой стояло множество подписей. – Все вами гордятся.

Мы побеседовали еще пару минут, передав благодарность нашим друзьям из полиции. Когда шеф ушел, я пожала руку Джейкоби. Оказаться вместе на волосок от смерти – это сближает больше, чем любая дружба.

– Они получили по заслугам, – произнесла я.

– Ага. Можно пить шампанское.

Я не стала с ним спорить. То, что дети Кэйбота оказались убийцами, ничего не меняло в происшедшем. И намерение, о котором я размышляла последние дни, только укрепилось.

– Джейкоби, я подумываю о том, чтобы бросить это дело. Уйти с работы.

– Да ладно тебе. Ты мне это говоришь?

– Я серьезно.

– Никуда ты не уйдешь, Боксер.

Я расправила одеяло на его кровати и нажала кнопку вызова, чтобы сиделка отвезла меня в палату.

– Спи крепко, напарник.

– Угу. И ни о чем не беспокойтесь – так он сказал?

Я наклонилась и – впервые в жизни – поцеловала его небритую щеку. Я знала, что ему больно, но Джейкоби расплылся в улыбке.

ГЛАВА 12

День был ясным и красивым, как картинка из альбома школьника. Яркое желтое солнце. Щебет птиц и теплый воздух, пропитанный благоуханием цветов. Даже стриженые деревья у больницы, которые три недели назад я видела голыми и серыми, теперь стояли в шапках свежей зелени.

Погода была чудесной, но она не вязалась с моим мрачным и гнетущим чувством, будто что-то в мире обстоит не так. Что это – паранойя или предчувствие неминуемой расплаты?

Кэт выкатила свой зеленый «субару-форестер» на больничную аллею, и я увидела, как мои племянницы на заднем сиденье прыгают и размахивают руками. Как только я села на переднее кресло, настроение у меня сразу поднялось. Я даже запела: «Какая дивная погода, какой прекрасный день…»

– Тетя Линдси, не знала, что ты поешь, – послышался за спиной голос шестилетней Бриджид.

– Конечно, пою. В колледже я постоянно распевала и играла на гитаре, верно, Кэт?

– Да, мы даже звали ее Лучшая Двадцатка, – отозвалась сестра. – Не человек, а музыкальный автомат.

– Какой автомат? Который стреляет «бах, бах, бах»? – спросила трехлетняя Мередит.

Мы рассмеялись, и я объяснила:

– Это такой большой CD-плейер, он проигрывает записи. – А потом мне пришлось рассказывать, что такое записи.

По дороге я опустила окно, и ветер слегка трепал мои длинные волосы, пока мы мчались по Двадцать второй улице к красивым викторианским зданиям, расположенным на склоне Потреро-Хилл.

Кэт спросила о моих планах, но я лишь пожала плечами. Я находилась на больничном с «производственной травмой» и, если не считать внутреннего расследования по делу о недавней перестрелке, располагала уймой времени, которое можно было употребить на что-нибудь полезное. Например, навести порядок в доме иди разобрать пачки фотографий, пылившихся в старых коробках из-под обуви.

– У меня есть идея получше. Поживи пока у нас, – предложила Кэт. – На следующей неделе мы уезжаем в Аспен. Переезжай к нам, прошу тебя! Пенелопа будет в восторге от твоей компании.

– Какая Пенелопа?

Девочки на заднем сиденье захихикали.

– Какая Пенелопа? Наш хороший друг!

– Ладно, подумаю, – пообещала я.

Мы свернули налево к Миссисипи и остановились перед голубым домом в викторианском стиле, который я считала своим.

Кэт помогла мне выйти из машины, а Синди уже бежала сверху по ступенькам вместе с Прекрасной Мартой.

Обезумевшее от радости животное едва не сбило меня с ног, бросилось лизаться и залаяло так громко, что Синди почти не слышала, как я благодарила ее за заботу о моей собаке.

На прощание я помахала всем рукой и стала карабкаться по лестнице, мечтая о горячей ванне и спокойном сне в своей постели, как вдруг в дверь позвонили.

– Ну вот! – громко проворчала я.

Что я подумала? Что посыльный принес цветы.

Я опять спустилась вниз и распахнула дверь. На пороге стоял незнакомый юноша в куртке цвета хаки и футболке с эмблемой «Санта-Клары» на груди. В руках он держал конверт. Мне сразу не понравилась его елейная улыбка.

– Линдси Боксер?

– Нет, вы ошиблись адресом, – съязвила я. – Она живет где-то в Арканзасе.

Но юноша продолжал невозмутимо улыбаться, и я поняла – расплата уже близка.

ГЛАВА 13

– Кусай! – сказала я Марте.

Она посмотрела на меня и помахала хвостом. Колли понимают множество команд, но слово «кусай» среди них не значится. Я выхватила конверт у юноши, и он поспешно отступил, вскинув руки. Я с грохотом захлопнула дверь своей тростью.

Наверху я вытащила из конверта бумажку – это была судебная повестка – и направилась на террасу, откуда открывался превосходный вид на залив. Здесь я осторожно присела на стул. Марта пристроилась у моего здорового бедра, и я поглаживала ее по голове, зачарованно глядя на сверкающую воду. Через несколько минут я не выдержала и развернула документ. В глазах зарябило от всяких «жалоб», «исков» и «претензий», за которыми почти терялся смысл текста. Наконец мне удалось разобраться, что к чему. Доктор Эндрю Кэйбот додавал на меня в суд за «противоправные действия, превышение должностных полномочий и халатное отношение к работе, повлекшее за собой смерть». Он просил в течение недели начать предварительные слушания, а до этого наложить арест на мой банковский счет, квартиру и любую собственность, которую я могла утаить от следствия.