Четвертое измерение
Шрифт:
Игорь вскочил, резко сунул руку в карман.
– Ладно тебе, – усмехнулась Сонька. – Какую-то дрянь в кармане носишь… Выбрось.
– Я ему!
– Что ты – не знаю, а я иду в участковый пункт милиции.
– Меня же тоже возьмут, Сонька!
– Испугался? Может быть, мне пригрозишь?
– Я ему покажу!
– Не надо ничего показывать. Брось их к черту. Идем отсюда.
– Эти уже не отстанут, Сонька.
– Боишься? Вот такая у вас свобода. Они и дальше будут посылать вас, мальчишек, на такие дела, чтобы самим, если что, остаться в стороне. Будут посылать, пока вы сами не станете такими же, как они. В общем, можешь бежать предупредить их, а я пошла в милицию.
Сонька встала и не оглядываясь пошла прочь. Ей очень хотелось посмотреть на Игоря, но она уходила все дальше и дальше. И только когда свернула за угол, остановилась и, прислонившись плечом к стене, заплакала.
Она услышала быстрые шаги Игоря, догонявшего ее, обернулась.
– Я с тобой, Сонька. Идем, пока они не удрали.
Кабинет следователя был маленький, тесный. Единственное окно выходило в чей-то запущенный огород.
Окно было распахнуто настежь. Следователь в легкой куртке сидел за столом, что-то писал и курил, пуская дым в окно.
Привели задержанных. Их оказалось семь человек. Кроме двоих, что приехали с теплоходом, было еще двое незнакомых парней, а за ними, дрожа от страха, жались «мальчики из хороших семей».
Следователь достал новую папироску, неторопливо прикурил от окурка и оглядел мальчишек.
– Откуда эти дети?
«Мальчики из хороших семей» разом заныли:
– Дяденька, отпустите нас домой. Нас ждет мама.
– И папа…
– Я спрашиваю, откуда эти дети? Почему они здесь? – зло нахмурился следователь. Он, как видно, был занят более важным и серьезным делом и не сразу сообразил, кого к нему привели.
Парень в голубых джинсах тихо сказал Соньке:
– Ты еще меня запомнишь, птичка. Но следователь услышал его:
– Гражданин, вы знаете, что полагается за угрозы? Суд это учтет. Рассказывай, девочка. Не бойся, не спеши, все по порядку.
– Я и не боюсь.
И вдруг на середину кабинета выступил Игорь:
– Я сам все расскажу!
Он вытащил из кошелька деньги и швырнул их в лицо парню в голубых джинсах:
– Пусть он подавится этими деньгами!
– Уже подавился, – спокойно ответил следователь. – А раньше о чем ты думал? Зачем тебе нужны были эти деньги? Ты куришь? Пьешь?
Игорь отрицательно покачал головой. С него как ветром сдуло весь задор.
И Сонька поняла, что ей снова надо спасать Игоря.
– Он их копил, – сказала она. Следователь, оставив Игоря, повернулся к ней:
– Копил? Зачем?
– Хотел уплыть в жаркие страны.
– Какие еще жаркие страны?
– Ну жарко там, можно в песке печь страусовые яйца.
– Страусовые? – с некоторой растерянностью переспросил следователь.
– Ну да, а денег на теплоход у него не было. Они вот, – она показала на двух задержанных парней, – предложили мальчишкам заработать. Я сама слышала…
– Интересно, – следователь снова повернулся к Игорю. – Ты такой глупенький, что работу от преступления не отличаешь?
Игорь нахохлился, понуро опустил голову.
– В каком ты классе?
– В шестом.
– Большой уже…
Но Сонька почувствовала, что следователь вовсе не считает Игоря большим.
– Ну что ж, – следователь достал несколько листов бумаги, – давайте все по порядку…
Уже был поздний вечер, когда Сонька пришла в дом Исаева. Измученная всем, что произошло, она сбросила сандалии и легла в постель. Болело плечо, она едва могла пошевелить рукой, но гораздо больше мучила ее мысль о дальнейшей судьбе Игоря. Не отправят ли его в колонию? Оказалось, он связался, сам того не зная, с матерыми преступниками, которых давно уже разыскивала милиция. Сонька сделала все, чтобы помочь ему, и надеялась, что все уладится.
Сонька уснула, не погасив в доме свет, и ей снился яркий солнечный день. Свет пронизывал все ее существо, она была во сне такая легкая, что могла свободно пройти по воде. В море в разных направлениях, кренясь под ветром, скользили треугольники-паруса, их ткань светилась таким неистовым блеском, что на нее невыносимо было смотреть.
Сонька подумала о том, что море таким просто не может быть – никаких теней, никаких приглушенных тонов, только слепящий свет и безграничная тишина.
За окном царила тишина позднего вечера.
А ночью тонко завыл ветер в мачтах соседней с домом радиостанции. Шурша пополз песок пустыни, словно испугавшись грозового дыхания моря.
Сонька проснулась среди ночи от стука в окно. Бросилась открывать дверь и остановилась. Она поняла, что это в окно стучал песок. Ей стало страшно. Она заметалась по комнате, приникла к окну. Море было таким страшным, что, казалось, его, этого моря, и нет вовсе, а есть, лишь черная пустота, из которой вылетал с жутким свистом ветер. Волны ударяли в берег с такой силой, что в шкафу звенела посуда.
Внезапно в окне полыхнуло мертвое голубое пламя, и дохнул далекий громовой раскат. Сонькино сердце сжалось от страшного предчувствия: ей показалось, что белая стрела где-то в центре этого ада, ведь испытатели специально месяцами ждут такой погоды. Она заметалась по комнате и в этот миг поняла Марину, ее тревогу, тоску и одиночество, ее вечный страх.
Соньке захотелось в интернат, захотелось увидеть девочек из своей комнаты, учителей. С ними было бы легче. Но и с ними она не забыла бы о Федоре Степановиче, не перестала бы думать о самолетах, летящих в этом страшном небе, в черной пустоте, воющей прерывисто и жутко.
Сонька до утра не сомкнула глаз.
19
Над морем проступал рассвет.
Свет приходил будто из серой безжизненной воды, поднимался, всплывая на поверхность, и рассеивался в необозримом пространстве неба, легко скользил по недвижным дюнам, цепляясь за стебли сухих трав, грани песчинок, и приводил в трепет всю толщу утреннего воздуха. Свет шел по всем измерениям, проникая всюду и насыщая все.
В этот ранний утренний час со стороны моря возникла белая стрела.