Четвертое сословие
Шрифт:
— Это решение напрашивалось само собой, — заметил Армстронг. — Хочу добавить, сэр, что мне было очень приятно работать в вашей команде.
— Спасибо за добрые слова, Дик, — улыбнулся полковник. Потом добавил, понизив голос: — Я сам скоро демобилизуюсь. Как только окажешься на «гражданке», дай мне знать, если подвернется подходящее дело для старого солдата.
С Арно Шульцем Армстронг прощаться не стал, но Сэлли сообщила ему, что Ганн предложил Шульцу должность редактора новой газеты.
Напоследок, прежде чем сдать форму интенданту, Армстронг навестил майора Тюльпанова в русском секторе,
— Одно удовольствие было наблюдать за твоей интригой с Ганном, Любжи, — заметил Тюльпанов, показывая ему на стул, — пусть только издалека.
Ординарец налил каждому водки, и русский высоко поднял свою рюмку.
— Спасибо, — поблагодарил Армстронг, возвращая комплимент. — И не без вашей помощи.
— О, она была ничтожной, — Тюльпанов поставил рюмку на стол. — Но, возможно, так будет не всегда, Любжи. — Армстронг удивленно поднял брови. — Ты, конечно, получил право распространять за границей основную часть немецких научных публикаций, но через некоторое время они устареют, и тогда тебе потребуются все последние русские работы. Если ты, конечно, хочешь быть во всеоружии.
— И что вы потребуете взамен? — спросил Армстронг, зачерпывая ложкой икру.
— Давай пока остановимся на том, Любжи, что я буду иногда позванивать тебе.
ГЛАВА 18
ДЕЙЛИ МЕЙЛ, 13 апреля 1961 года:
ГОЛОС ИЗ КОСМОСА: «КАКАЯ ЖЕ ОНА МАЛЕНЬКАЯ».
ГАГАРИН РАССКАЗЫВАЕТ ХРУЩЕВУ О ГОЛУБОЙ ПЛАНЕТЕ
Хитер поставила перед ним чашку черного кофе. Таунсенд уже пожалел, что согласился дать интервью, тем более репортеру-стажеру. У него было золотое правило — он никогда не говорил с журналистами для печати. Многие владельцы с удовольствием читали о себе в собственных газетах. Таунсенд был не из их числа, но Брюс Келли захватил его врасплох, уверяя, что интервью пойдет на пользу газете и его репутации, и он нехотя согласился.
Пару раз этим утром он был близок к тому, чтобы все отменить, но бесконечные звонки и совещания помешали ему это сделать. А потом вошла Хитер и доложила, что молодая журналистка ждет в приемной.
— Пригласить ее? — спросила Хитер.
— Да, — кивнул он, глядя на часы. — Но ненадолго. Мне нужно еще проработать с вами кое-какие вопросы перед завтрашним заседанием правления.
— Я зайду минут через пятнадцать и скажу, что вам звонят из-за границы.
— Хорошая идея, — согласился он. — Только скажите, что звонят из Нью-Йорка. Почему-то эти слова всегда заставляют их поторопиться. А если ничего не выйдет, воспользуйтесь Эндрю Блэкером.
Хитер кивнула и вышла из кабинета. Таунсенд провел пальцем по повестке дня заседания правления и остановился на седьмом пункте. Ему нужны более подробные сведения о группе «Вест-Райдинг», чтобы заручиться поддержкой правления. Даже если они дадут «добро», все равно придется отправиться в Англию, чтобы заключить эту сделку. Пожалуй, надо поехать прямо в Лидс, если сделка того стоит.
— Доброе утро, мистер Таунсенд.
Кит поднял голову, но ничего не ответил.
— Ваша секретарша предупредила, что вы очень заняты, и я постараюсь не отнимать у вас слишком много времени, — быстро проговорила она.
Он по-прежнему молчал.
— Меня зовут Кейт Таллоу. Я репортер из «Кроникл».
Кит вышел из-за стола, пожал руку молодой журналистке и подвел ее к удобному креслу, в которое обычно усаживал членов правления, редакторов или людей, с которыми намеревался заключить важную сделку. Сам сел напротив нее.
— Вы давно работаете в компании? — спросил он после того, как она достала из сумки блокнот и карандаш.
Она скрестила ноги и ответила:
— Всего несколько месяцев, мистер Таунсенд. Меня приняли стажером в «Кроникл» после окончания колледжа. Вы — мое первое большое задание.
Впервые в жизни Кит почувствовал себя старым, хотя недавно ему исполнилось всего тридцать три года.
— Что у вас за акцент? — поинтересовался он. — Не могу определить, откуда вы.
— Я родилась в Будапеште, но родители сбежали из Венгрии во время революции. Выбирать не приходилось, и мы попали на судно, идущее в Австралию.
— Мой дед тоже бежал в Австралию, — сказал Кит.
— Из-за революции? — спросила она.
— Нет. Он был шотландцем и просто хотел как можно дальше убраться из Британии. — Кейт рассмеялась. — Вы недавно получили приз молодых авторов, да? — уточнил он, пытаясь вспомнить короткую справку, которую подготовила для него Хитер.
— Да. В прошлом году призы вручал Брюс, так я и оказалась в «Кроникл».
— Чем занимается ваш отец?
— В Венгрии он был архитектором, но здесь ему предлагают только случайную неквалифицированную работу. Правительство отказывается признать его диплом, а профсоюз не проявляет к нему особого сочувствия.
— Меня они тоже не любят, — заметил Кит. — А ваша мать?
— Простите, если покажусь вам грубой, мистер Таунсенд, но мне казалось, что это я беру у вас интервью.
— Да, конечно, — сказал Кит, — начинайте.
Он уставился на девушку, не замечая, что заставляет ее нервничать. Она была очаровательна. Длинные темные волосы, спадавшие на плечи, и идеальный овал лица, еще не огрубевшего на австралийском солнце. Он подумал, что обычно она носит не столь строгую одежду, как этот простой хорошо сшитый темно-синий костюм, в котором она пришла к нему. Но, наверное, она надела его, потому что шла брать интервью у своего босса. Она снова скрестила ноги, и юбка слегка приподнялась. Огромным усилием воли он заставил себя не опускать взгляд.
— Повторить вопрос, мистер Таунсенд?
— М-м-м… простите.
Вошла Хитер и с удивлением обнаружила, что они расположились в директорском углу кабинета.
— На первой линии звонок из Нью-Йорка, — доложила она. — Мистер Лазар. Ему нужно переговорить с вами о встречном предложении на один из ситкомов,[18] которое он получил от седьмого канала.
— Скажите, я перезвоню ему позже, — сказал Кит, не поднимая глаз. — Кстати, Кейт, — подался вперед он, — хотите кофе?