Четвёртый долг
Шрифт:
Обхватив ладонями ее лицо, я откинул в сторону её волосы и нежно поцеловал.
– Ты стала еще красивее, Иголочка.
У нее перехватило дыхание.
Прозвище, которое я использовал в нашей переписке, легко слетело с моего языка. Это слово символизировало все, что я любил в ней. Все, что я обожал с детства.
Ее губы приоткрылись, приглашая меня поцеловать ее глубже.
Я застонал, когда скользнул языком в ее рот, слизывая ее печаль и делая все возможное, чтобы она увидела правду.
Я никогда
Мы молча лежали на сене, лицом к лицу, нежно целуясь. Мои пальцы скользнули в ее волосы, массируя кожу головы, удерживая ее в моих руках, а не в ее голове с мучениями.
Время шло, а мы все целовались и жили. Тихо и в безопасности, влюбляясь снова и снова. Мы дали друг другу ощущение нормальности, которого никогда не было раньше — притворяясь, что это наш мир, где ничто не может коснуться нас.
Наконец, я отстранился, поглаживая ее щеку костяшками пальцев.
– Я так понимаю, Бонс передал мое сообщение.
– Бонс?
– Пустельга.
Лицо Нилы загорелось впервые с тех пор, как я ее увидел. Боль от ее остриженных волос немного утихла.
– Да. Я понятия не имела, что хищные птицы могут быть обучены этому.
Я плюхнулся на спину, скрывая мучительную гримасу. Трахать Нилу стоя точно не было рекомендовано для выздоравливающего пациента.
– Они могут делать все, что угодно.
Мои губы дернулись, вспоминая, что мы сделали с Жасмин, когда были моложе. Я слишком оживился, чтобы развлечь Нилу, делая все возможное, чтобы забыть о ее волосах и наслаждаться нашим миром вместе.
– Например, Кес однажды научил ястреба залетать в комнату Жасмин и каждый вечер доставлять ей дохлых полевок, чтобы позлить ее. Она визжала и гналась за птицей до самой конюшни.
– Конюшни?
– Птичий вольер.
– Я махнул рукой в сторону псарни.
– По последним подсчетам, у нас в поместье было шесть хищников. Они живут на переоборудованном чердаке псарни. Птица, которую я послал тебе, вернется домой после того, как доставит свое послание.
Нила играла с сухой веточкой, и была все еще тише, чем обычно.
– Во-первых, я узнала, что здесь прячутся свиньи, а теперь еще и птицы. Чем дольше я живу в Хоуксридже, тем больше понимаю, как мало знаю.
И ты хочешь знать больше?
Как бы я ни ненавидел своего отца, я любил это поместье. Холл не держал меня —он мог превратиться в руины, но я любил эту землю. Акры свободы, убежище и дикая природа.
В конце концов, когда зло будет искоренено, я надеялся, что Нила примет это место как свое и сделает его таким же чистым, как она сама.
Это мысли о том, что будет после того, как все закончится.
Я нахмурился, сосредоточившись на другой части ее предложения.
– Свиньи?
Ее лицо напряглось.
– Забудь об этом.
Я хотел
– Что это за чертовщина?
– Моя собственная боль не могла остановить меня от ощущения ее боли. Я позволил своему состоянию укрепиться, ища ее секреты, пытаясь узнать, как она пострадала.
Я знаю, как.
Мои кулаки сжались.
Нила тут же приложила руку к порезу на груди.
– Ничего страшного.
– Как это, бл*ть, ничего страшного.
– Отбросив ее руку, я нахмурился.
– Кто это с тобой сделал?
Холодная ярость овладела моей душой. Ее напряжение и секреты разбудили меня.
– Кто это сделал, Нила? Ответь мне.
Ее лицо исказилось, она отвела взгляд.
– Как я уже сказала, это не имеет значения. Ты видел мои волосы...это было ничто по сравнению с этим.
Схватив ее за подбородок, я заставил ее посмотреть мне в глаза.
– Это чертовски важно для меня. Мне нужно знать.
– Все, что я хотел сделать, это ворваться в Хоуксридж и несколько раз ударить моего отца в гребаное сердце. Я хотел, чтобы он почувствовал боль смерти. Я хотел, чтобы он страдал вечно.
– Кат?
Она зажмурилась. Еще больше эмоций нахлынуло на нее — страх, боль, слабость, чувство вины. В чем, черт возьми, она должна быть виновата?
Взглянув на два глубоких пореза, портивших ее совершенство, я понял, что Жасмин права. Следы могли быть нанесены только одним устройством.
– Этот гребаный членосос. Он воспользовался вилкой еретика.
Она вздрогнула.
– Как ты…
– Что еще они с тобой сделали, Нила? Твои волосы, твоя кожа.
– Я потер лицо, не в силах избавиться от отвращения к себе за то, что оставил ее в руках отца и брата.
– Ты должна была написать мне, рассказать, что они делают.”
Она села.
– Как ты догадался о вилке еретика?
Я нахмурился.
– По крайней мере, один человек говорит мне правду, а не пытается скрыть ее, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.
Она отвернулась, и в ее глазах вспыхнул гнев.
– Жасмин.
– Да, Жасмин.
– Схватив ее за запястье, я заставил ее посмотреть на меня.
– Сестра, которой я поручил охранять тебя. Женщина, которой ты должна была доверять и сказать, если тебе нужна помощь или защита.
Я хотел встряхнуть ее.
– Ты терпела и лгала мне, что все было хорошо…
Она вырвала свою руку из моей хватки.
– А что мне оставалось делать, Кайт? Я думала, ты умер. Я стала кем-то, кого не узнавал. А потом я услышала, что ты жив, и дала обещание тоже остаться живой, чтобы мы могли покончить с этим вместе.