Четвертый кодекс
Шрифт:
Евгений невольно тихо простонал сквозь зубы от еле сдерживаемого желания, но нашел в себе силы отвернуться.
– Да возьмите уже ее, друг мой, - раздался насмешливый голос.
Он был очень четким и сухим, словно прозвучал на морозном воздухе.
Кромлех резко развернулся. Пистолет словно сам оказался в его руке и был направлен на стоящую спиной к свету из окошка темную фигуру.
– Нет, нет, - с легким смехом произнес незнакомец. – Вы не сможете выстрелить. Не здесь и не сейчас.
Евгений увидел, что слова вылетают изо рта говорившего, подобно облачкам пара на морозе, и складываются в буквы. Он и сам не знал, слышит их или читает на атлантино.
–
И его фраза тоже зависла в воздухе.
Похвала Пернатому Змею. Лекция профессора Якуба Ягельского в Люблинском католическом университете . Люблин. Литва. 18 сентября 1979 года (12.18.6.4.10, и 9 Ок, и 18 Моль)
– Первые сведения о Кукулькане неясны и легендарны. Немногочисленные письменные источники сообщают, что он вынырнул из Священного сенота во время торжественного жертвоприношения, что первоначально его вид не был человеческим, но потом он стал выглядеть, как и все люди, хотя обладал необычной внешностью. Разумеется, вокруг фигуры такого масштаба за столетия наслоилось множество мифов. Тем более, что источников по тому периоду истории мезоатлантических государств крайне недостаточно. Написанные на бумаге аматль или коже майяские кодексы быстро разложились в условиях влажной сельвы. Но еще больше ущерба принесло вторжение тольтеков, уничтоживших множество письменных памятников майя.
Впрочем, дальнейшая деятельность Кукулькана нам хорошо известна, поскольку он был почитаем и тольтеками, а позже мешика и другими народами Ацтлана, которые на языке науа называют его Кетцалькоатль. Сначала жители Юукуабнала во главе со своим царем стали ему поклоняться, как воплощению древнего божества Пернатого Змея. Однако он предъявил претензии на политическую власть, что, конечно, не могло понравиться тамошним правителям. Но число почитателей Кукулькана все увеличивалось, на его сторону встало местное жречество, и в конце концов в городе началась междоусобная война. Кукулькан победил старую элиту и стал правителем города. С этого момента начинаются его реформы.
Надо упомянуть, что со временем город стал называться Чичен-Ица, но не факт, что приставка «ица» - название майяского племени, которое там жило. Вполне вероятно, что это словосочетание «иц ха» - «колдуны воды».
Так вот, что касается реформ. История донесла до нас документ, называемый «Поучения Кукулькана». Он обращен к его сыновьям, прежде всего, старшему, носившему мешиканское имя Топильцин – очевидно, он был от одной из жен Кукулькана из народа, говорившего на языке науа. На самом деле «Поучения» - это своеобразная программа для потомков, на многие поколения. Местами текст разительно напоминает политологические трактаты более позднего времени. Он разбит на тематические разделы, посвященные сельскому хозяйству, мореплаванию и торговле, техническому развитию, государственному управлению, военному делу, культуре. Именно в таком порядке – что интересно высвечивает ценностную иерархию Кукулькана.
Как бы то ни было, из текста явствует, что этот человек, без всякого сомнения, опередил свое время. И намного. Более того, похоже, он предвидел глобальные процессы, которые начались гораздо позже его времени. Например, он призывает развивать отношения, в том числе и торговые, с царствами северного Перу. С другой стороны, он предупреждает сыновей, что рано или поздно эти царства объединятся в огромную империю, которая станет опасным соперником.
Как мы знаем из истории, через семь столетий на западном побережье Южной Атлантиды действительно образовалась империя инков Тауантинсуйу, ставшая главным врагом молодого Ацтлана. Не оставляет ощущение, что Кукулькан даже предвидел, что противостоять этой империи будет уже не государство майя, что его народ войдет составной частью в Великий Ацтлан. Впрочем, его ли это был народ?..
Кстати, об отношениях с перуанскими государствами. Кукулькан вникает в такие, казалось бы, не слишком достойные внимания великого правителя вещи, как, например, скотоводство. Он пишет о том, что перуанцы используют лам в качестве транспортного средства и предлагает ввозить этих животных в свою страну. Далее он пишет совершенно уж революционную вещь – о возможности использовать лам для обработки полей. Как известно, в то время в обеих Атлантидах ни один народ не использовал тягловый скот. Просто не было подходящих животных, ведь даже ламы слишком слабы для пахоты. Но гениальное предвидение Кукулькана сработало через несколько сот лет: когда буйвол из юго-восточной Азии попал в Атлантиду, идея пахоты на животных была там уже вполне привычна.
Более того, замечание Кукулькана о том, что можно использовать лам и для войны, в его времена выглядело, надо думать, фантастикой. Да и на деле невозможно создать ламью кавалерию, хоть эти животные и родственники верблюдам. Однако, когда позже, уже при тольтеках, из Китая в Мезоатлантиду завезли лошадей, идея прозвучала совсем иначе…
Кукулькан настойчиво повторяет тезис о необходимости исследований земель по суше и морю. Собственно, он сам во все время своего правления воплощал это в жизнь. Например, поощрял развитие корабельного дела – при нем майя стали наращивать борта своих больших долбленых океанских каноэ, а также использовать парус и балансир. Именно на таких судах – до того, как атланты переняли китайские джонги – мореплаватели майя начали колонизацию островов моря Таино на востоке, а на западе открыли Гавайи, позже продолжив свои путешествия вплоть до Сампагиты, Малайи, Японии и Китая.
Кукулькан оказывал покровительство пполом – корпорациям купцов, а те все время развивали свои торговые пути на суше и море. Торговля с перуанским побережьем в конце жизни Кукулькана стала регулярной. Пполом проникли на севере вплоть до Кахокии на Миссисипи, на востоке – до Лукайских островов, а на юге – до устья Паранатинго…
***
Благой с Езоэевели. Эгроссимойон, около десяти миллионов земных лет назад
Почти сутки он пребывал в гротах познания. Восприятие течения времени – то немногое, что сохранилось у него от прошлого существования. Не удивительно – здесь, на Эгроссимойоне (все реже он вспоминал короткое слово Марс), сутки были только чуть длиннее, чем на Езоэевели.То есть... да, Земле.
Конечно, под поверхностью планеты, в отсутствии светила, само понятие суток было чистой условностью. Но условностью, бережно сохраненной цивилизацией, 55 миллионов лет назад ушедшей в подполье. Сейчас он, кстати, и пытался уяснить себе сложнейшую культурную систему, которая на взгляд бывшего человека представляла собой восхитительную мешанину совершенно непонятных традиций, чуждого, но обаятельного творческого кода и потрясающих интеллектуальных прозрений. Тончайшие духовные системы, эмоционально окрашенные научные концепции и скрупулезно разработанные церемонии переплетались в едином мировоззрении, парадоксально дополняя друг друга. А на всем этом лежал флер меланхолической грусти и острого ощущения трагизма бытия.