Четвертый поросенок
Шрифт:
Андрей проводил взглядом лодочку, полюбовавшись, как ловко управляются с ней девчонки, помахал ответно рукой Рустамке, выглядевшей счастливой и какой-то умиротворенной, вздохнул и вернулся в дом. Дети мирно посапывали в двух подвесных люльках.
Включив визоры, начал придирчиво выбирать себе книгу в каталоге. Читать он любил с детства, мать приучила его к этому совсем маленького. Мало кто разделял его увлечённость: что тогда, когда был ребенком, что сейчас, когда повзрослел. А потом, когда столкнула судьба с Василием, обрадовался, что не один такой. На том поначалу и сошлись с Савельевым — делились впечатлением о прочитанном. Оказалось, что во многом вкусы у них совпадают. Бывало и наоборот, расходились во взглядах и спорили до хрипоты, отстаивая каждый свое мнение.
К его удивлению, в электронных книгах на Прерии недостатка тоже не оказалось, вот и накачал себе художественной литературы самых разных жанров. Фролов был всеядным в этом плане, были бы герои интересными и сюжет увлекательным. Хотя жизнь вокруг бурлила и была похлеще любого романа, но порой без книги казалась пресной. Не хватало ему чего-то без чтения. А то и заснуть не удавалось, особенно теперь, когда мирная жизнь все больше и больше вступала в свои права.
Выбрав незнакомый фантастический роман начала века, Андрей улегся на хозяйскую кровать и погрузился в придуманный мир. До него не сразу дошло, что какое-то невнятное хныканье доноситься из люльки. Здорово он расслабился. Вскочив одним гибким движением, лейтенант сходу определил источник звуков и ловко выдернул, кажется, мальчишку. Подумав, быстро определил причину беспокойства. А по его довольно-таки туманным представлениям о младенцах, причиной недовольства оных могло быть три обстоятельства. Либо ребенок голоден, либо болит животик, либо надо менять пеленки. Последнее проверить проще всего, что он и сделал. Удовольствие от собственной сообразительности омрачал лишь не слишком приятный запах, да необходимость как-то ликвидировать его источник. А малыш, точнее Павлик, как следовало из маленькой бирки на правой руке, довольно гукал и болтал ручками и ножками, радуясь обретенной свободе.
Высвободив ребенка из грязных пеленок, Фролов понес его в баню, держа на вытянутых руках. Чуть беспокоило то, что за спиной раздавалось ещё чье-то хныканье. Невольно подумалось, что пара-тройка расторопных рядовых в помощь ему бы сейчас не помешала.
Вымыть пацана оказалось не так-то просто, однако — справился, в конце концов, ощущая шевеление волос на затылке. Оставшиеся три ребенка начинали беспокоить не на шутку. Мокрый по пояс после водных процедур, он влетел в спальню хозяев с сияющим чистотой Павликом на руках и был встречен многоголосым рёвом.
Чуть расслабился, убедившись, что удрать из люлек они неспособны. Предстояло решить, что сделать в первую очередь — запеленать Павлика, или заняться мытьем остальных.
Выбрал первое. Пеленки нашел не сразу, так что стойко терпел хватание за нос, щеки и уши… потом пальчик попал ему в глаз и выдавил скупую мужскую слезу.
Наконец Павлик был уложен на чистую пеленочку и преспокойно пустил струю прямо в лицо новоявленной няньке. От ругани галантного лейтенанта удержало только присутствие двух дам — пусть совершенно крохотных и красных от крика, но кто их знает, что они там слышат и запоминают.
Раздобыв новую пеленку и высказав в корректных выражениях довольному Павлику, что он думает о таких подставах, Фролов запеленал малыша в свежие простынки. Вроде бы сделал всё правильно, а спустя пару секунд ручки младенца оказались на свободе. Игнорировать крик остальных дольше показалось немыслимым, потому Павлик отправился в свою люльку в виде, как есть. А на кровать был передислоцирован его братишка. Согласно бирке на ручке, этого звали Мик. Удивительное дело — стоило ребенка распеленать, как крик прекращался, словно щелкнули переключателем. Поэтому обеих девчонок Андрей уложил на кровать рядом с Миком и распаковал. Расчет оказался верным, троица довольно гукала, пытаясь своими телодвижениями измазать в собственных испражнениях всё вокруг, зато захныкал оставленный в люльке Павлик.
— Ну и что мне с вами делать? — грозно спросил Фролов. Девчонки — Аня и Леся, как следовало из бирок, тут же заревели. Мик держался, скривив ротик, а Павлик в люльке удивленно замолчал.
Тяжело вздохнув, решил начать с девчонок. Мик — парень, потерпит. Вот только не оставлять же его на кровати. Ещё упадет. Решил просто — прямо как был, на испачканных пеленках, сунул в девичью кроватку, велев ждать. Боясь упустить хоть секунду, подхватил ревущих девчонок подмышки и рванул в баню. Уложив ту, что называлась Аней, в корыто для белья, быстро отмыл над тазиком Лесю. Потом устроил готовую особь на брошенное в корыто полотенце и вымыл вторую сестрицу, заодно обнаружив ещё одну неприятность — мало того, что во время водных процедур вымок по самую макушку, так еще умудрился измазаться в детской неожиданности, видимо, когда нес их в баньку, прижимая к бокам.
Раздевшись по пояс, подхватил хрупкие тельца сестричек и рванул в спальню. Оттуда не доносилось ни звука и это заставляло вставать дыбом короткие волосы на затылке лейтенанта.
Подозрения подтвердились. Если Мик всё еще находился в люльке сестер, пусть и перемазанный в чем-то коричневом с ног до головы, то Павлик исчез.
То есть это было лишь первым впечатлением, заставившим разведчика похолодеть. Ребенок обнаружился на кровати между подушек. Совершенно голенький, он мирно посапывал, сунув в рот большой палец руки. Как он умудрился выползти и спрыгнуть из люльки с высокими бортиками, оставалось загадкой. То ли девочки оказались более спокойными, то ли печальный опыт с Павликом давал себя знать, но запеленал их лейтенант на совесть — так туго, что обе не могли даже голову повернуть, не то, что вытянуть ручки. И только сонно хлопали глазками.
Павлик недовольно заворчал, когда почувствовал, что его лишают свободы, но Фролов безжалостно запеленал и его. Было видно, как малыш напрягается, пытаясь вырваться. Убедившись под насмешливым взглядом няньки, что это невозможно, мальчик захныкал, но почти сразу угомонился. Все трое в чистую люльку поместились свободно, так что осталось позаботиться о Мике. На второго мальчишку было страшно смотреть, не то, что брать в руки, но делать нечего.
С мытьем Мика Фролов справился в рекордные сроки, запеленал не менее крепко, чем остальных, которые всё ещё безмятежно спали в чистой люльке в полном составе, и принялся за мытье пострадавшей люльки девочек, краем глаза следя за тугим сверточком на кровати.
Отодрать от деревянных бортиков налипшее нечто оказалось не так просто — успело присохнуть, но и с этим справился быстро. И скоро уже мальчики мирно спали в люльке девочек, а Леся с Аней — в люльке мальчиков. Убрав грязные пеленки — сбегал в баню и замочил их в тазу — Фролов еще раз убедился, что детки спят, а Павлик не успел распаковаться.
Уфф. Управился. Теперь можно и прилечь.
Голова едва успела коснуться подушки, как один из младенцев издал писк, потом всхлип, а затем и полноценный рёв. Определив, что плачет одна из девочек, лейтенант выхватил её из люльки и бросился в кухню, пока та не перебудила остальных. Попытался укачать на руках. Успокаиваться маленькая не желала. Глянув в визоры, Фролов убедился, что время кормежки вроде как настало. А заодно обрадовался близкому возвращению мамаши. Надо же, как быстро время пролетело. Оглянуться не успел. Скоро девицы избавят его от этих монстриков. А пока предстояло вспомнить, что ему насчёт еды говорила Настасья.
Держа под мышкой пищащий свёрток, разведчик исследовал холодильник, без труда разыскав приготовленные бутылочки с молоком, увенчанные сосками. Сунул одну в рот девчонки — та было замолкла, но тут же сморщилась и разразилась новым плачем. Ругнувшись, сообразил, что молоко холодное, и вспомнил рекомендации Настасьи. Поставив кастрюлю с водой греться, лейтенант установил туда бутылочки и охнул от боли. Пригревшаяся малышка недаром замолчала. Каким-то образом её ротик оказался возле груди полуобнаженного няньки, и она впилась деснами в сосок.