Четвертый позвонок
Шрифт:
– Купил мне воздушный шар и сказал, что это самый большой в мире.
– И ты не рад?
– Нет, у Томми шар еще больше.
Джерри одобрительно улыбнулся и пошел дальше.
Мальчишка повалился на спину и заорал еще громче. Казалось, у него были величайшие в мире детские легкие.
Обитатель какого-то подъезда вышел и загородил дорогу Джерри, требуя сигарету. Джерри полез в карман и невольно вспомнил мудрый совет мистера Риверса: заведи себе оружие, ибо тут ежедневно что-нибудь случается. Джерри не любил оружия и даже как-то
Начало смеркаться. Джерри повернул назад и старался идти по самому краю тротуара, держась подальше от домов. Вскоре его внимание привлекла витрина маленького игрушечного магазина. И вот замечательная находка! На витрине среди всякой мелочи лежал хорошенький молоточек. Джерри живо вспомнил сапожника Ионаса Сухонена, имевшего мастерскую на окраине города Куопио. Маленький тщедушный человечек - полтора метра росту, - Ионас Сухонен всегда носил в нагрудном кармане молоток как средство самозащиты. Джерри зашел в магазин и спросил, сколько стоит молоточек. Торговец внимательно осмотрел игрушку и очень любезно ответил:
– Цена молоточка пятнадцать центов, но ради рекламы я вам продам его за десять.
– Заверните.
Лавочник был человек пожилой, худощавый, с морщинистым лицом. Нетрудно было заметить, что он мастер своего дела. Он проявлял исключительную вежливость и безропотность при необыкновенной разговорчивости. Его лицо напоминало высушенную сливу, давным-давно не видавшую солнечных дней.
– Это отличная игрушка для ребенка, - произнес он радостным голосом, заворачивая молоток в бумагу.
– Превосходная игрушка, лишь бы дети не разбили им окна или не стали колотить друг друга по голове. У вас много детей?
– Нет, не очень много, - ответил Джерри, почему-то краснея.
– Двое или больше?
– Собственно говоря, ни одного.
– Прекрасно! Я понимаю. Ваша супруга в ожидании... Это очень разумно: купить игрушки заблаговременно. Только бы родился мальчик! Хотя и девочка ничуть не хуже. И с теми и с другими одинаково много забот. Пока дети малы, у родителей от них вечно болит голова. А когда они вырастают, у родителей начинает болеть сердце. Нет, сам-то я не могу ни на что пожаловаться, - нет! У меня два сына и дочь...
– Прошу вас, - перебил Джерри, давая лавочнику десять центов.
– Спасибо, сэр. Вы говорите так культурно. Вероятно, вы учились где-нибудь?
– Да, в какой-то мере.
– Может быть, и в университете, сэр?
– Несколько лет и в университете.
– Вы, наверно, учитель, сэр?
– Да, сэр, вы угадали.
– Вот видите, сэр, - продолжал старик бодро, - я встречаю так много людей, что научился распознавать профессию каждого по движениям рук и по манере говорить. У вас руки и речь учителя. Не так ли? Мои сыновья тоже в университете. Фрэнк уже на третьем, а Эдвин на втором курсе. Фрэнк делает отличные успехи, просто великолепные. Его портрет даже помещали раза два в газетах. У него есть будущее. Заметьте: будущее.
– Что он изучает?
– Изучает? Я не знаю, но он уже сейчас капитан футбольной команды. Ах, сэр, какая это радость для родителей! Конечно, и у Эдвина тоже есть возможности. Он играет в баскетбол.
– Так, значит, они ничему не учатся?
– О чем вы говорите, сэр? Я же вам только что ясно сказал, что они в университете.
– Но неужели они не имеют в виду изучить какую-нибудь профессию?
Теперь торговец игрушками счел своим долгом изумиться. Он глядел то на руки, то на лицо Джерри, словно недоумевая, как на этой глупой голове еще держатся волосы. Он бросил десятицентовую монету в кассу и подошел поближе к Джерри.
– Сударь мой, - проговорил он, стараясь придать своему голосу наиболее вразумительное звучание.
– Ну, может ли быть у молодого человека более блестящее будущее? А если мои ребята уже не смогут с успехом играть в футбол, они всегда будут иметь возможность сдать какой-нибудь экзамен. Эдвин подумывал о том, чтобы экзаменоваться на врача.
– Это долгий путь, - заметил Джерри.
– Да, по-видимому. Эдвин полагал, что на это может уйти года два.
– Вероятно, он хотел сказать два десятка лет?
– Нет, нет. Сын моей родной сестры сдал на врача в течение одного года. Кстати, меня зовут Кроникопелос. Я родился в Греции. А ваша фамилия?
– Финн. Я рад познакомиться с вами, мистер Кроникопелос.
– Так вы, значит. Финн. Я знаю несколько Финнов здесь, в Бруклине. Альберт Финн, между прочим, исключительно похож на вас. Сейчас он сидит в тюрьме Синг-Синг. Он ваш родственник, сэр?
– Нет, сэр...
– Потом я знаю еще Ивана Финна. Красивый парень. Попался год назад, за похищение человека. Он, вероятно, родня вам?
– Нет, сэр...
– И еще Джерри Финн, тоже довольно похож на вас. Пожалуй, чуть-чуть повыше. Парню здорово не повезло на прошлой неделе: попробовал ограбить банк и сразу попался. Может быть, он вам родственник?
– Да... Конечно...
Джерри почувствовал, что краска заливает его щеки. Он засунул игрушечный молоток в карман и продолжал, коверкая слова:
– Мистер Кроникопелос, мне было чрезвычайно приятно познакомиться с вами. Возможно, это не последняя наша встреча. Я Джерри Финн.
Торговец игрушками отпрянул от собеседника, перекрестился и, широко раскинув руки, бросился загораживать кассу своим телом. Его гладкие, быстро катившиеся слова понеслись еще быстрее, наталкиваясь друг на друга, а мысли закружились каруселью, точно воображение женщины, которое начинает действовать сразу и неудержимо, стоит только мужу поздно явиться домой.
Джерри поспешил выбежать на улицу, где ярко раскрашенный рекламный автомобиль в два громкоговорителя расхваливал лучшую в мире зубную пасту.