Четвертый протокол
Шрифт:
Сэр Найджел Ирвин был потрясен, узнав, что шефом шпиона из британского истеблишмента является южноафриканский «дипломат». Он сделал единственное, что было возможно в данной ситуации, – обратился напрямую к представителю национальной разведывательной службы ЮАР, потребовав объяснений.
Между британской и южноафриканской спецслужбами нет явных контактов. Они, конечно, существуют, но завуалированы в силу политических причин.
Из-за неприязни к апартеиду, британские правительства, особенно лейбористские, относятся с неодобрением к подобному сотрудничеству. Во время правления лейбористов с 1964 по 1979
Сотрудничество этим не исчерпывалось. Англичане получили информацию из ФРГ о связи восточных немцев с женой командующего флотом ЮАР Дитера Герхардта. Позднее он был арестован как советский шпион. Англичане информировали южноафриканцев о нескольких советских нелегалах, находившихся на территории Южной Африки, используя для этого энциклопедические досье своей секретной службы на этих джентльменов.
Был один неприятный эпизод в 1967 году, когда агент южноафриканской спецслужбы Норман Блэкбурн, работавший барменом в клубе «Замбези», увлекся одной из «садовых девочек». Так называют секретарш резиденции премьера на Даунинг-стрит, 10, потому что они работают в комнате, выходящей окнами в сад.
Влюбленная Элен (имя изменено, потому что она уже давно обзавелась семьей) успела передать Блэкбурну несколько секретных документов до того, как все раскрылось. Поднялся скандал, в результате которого Гарольд Вильсон пришел к убеждению, что агенты Южной Африки виноваты во всем, начиная с плохого качества вина, кончая неурожаем в Британии.
После этого отношения вошли в более нормальное русло. Англичане имеют своего резидента в Йоханнесбурге, о котором знает Национальная разведывательная служба ЮАР. Британские спецслужбы не проводят никаких активных действий на территории ЮАР.
Несколько южноафриканских разведчиков работают, в свою очередь, в посольстве в Лондоне, и несколько человек за пределами его. Британцы знают об их существовании и следят за их действиями. Задача агентов вне посольства заключается в сборе информации о деятельности южноафриканских радикальных организаций, таких, как АНК, СВАПО и ряд других. Пока южноафриканцы занимаются этим, их никто не трогает.
Британский резидент в Йоханнесбурге лично встретился с генералом Генри Пьенааром и сообщил о результатах встречи шефу в Лондоне. Сэр Найджел собрал комитет «Парагон» 10 марта.
– Генерал Пьенаар клянется всеми святыми, что ничего не знает о Яне Марэ. Он говорит, что Марэ никогда не работал и не работает на него.
– Он говорит правду? – спросил сэр Пэдди Стрикленд.
– В нашей игре никогда нельзя на это рассчитывать, – ответил сэр Найджел. – Но возможно, что так оно и есть. Во-первых, ему уже три дня известно, что мы раскрыли Марэ. Если бы Марэ был его человеком, зная, что мы так этого не оставим, он убрал бы отсюда всех своих агентов. Пьенаар этого не сделал.
– Тогда кто же, черт побери, этот Марэ? – спросил сэр Пэрри Джонс.
– Пьенаар заявляет, что хотел бы сам знать. Он согласился на мое предложение принять нашего человека, чтобы провести совместное расследование. Я собираюсь послать человека к нему.
– Итак, что мы имеем по Беренсону и Марэ на данный момент? – обратился сэр Энтони Пламб к Харкорт-Смиту, который представлял МИ-5.
– За обоими ведется слежка. Перлюстрируется корреспонденция, прослушиваются телефоны, ведется круглосуточное наружное наблюдение, – ответил Харкорт-Смит.
– Сколько тебе потребуется дней, Найджел? – спросил Пламб.
– Десять.
– Хорошо, но это максимум. Через десять дней нам придется арестовать Беренсона с тем материалом, который у нас есть, и приступить к подсчету ущерба, независимо от того, захочет он сотрудничать с нами или нет.
На следующий день сэр Найджел Ирвин позвонил сэру Бернарду Хеммингсу домой в Фарнэм, где тот находился из-за болезни.
– Бернард, я звоню насчет твоего сотрудника Престона. Просьба необычная. Я мог бы использовать кого-то из своих людей, но мне нравится его стиль работы. Могу я забрать у тебя Престона для поездки в Южную Африку?
Сэр Бернард согласился. Престон вылетел в Йоханнесбург вечером 12 марта, прибыл туда на следующий день. Информация об этом дошла до Брайана Харкорт-Смита, когда Престон был уже в воздухе. Он очень разозлился. Все сделано через его голову.
Комитет «Альбион» попросил Генерального секретаря о встрече 12-го вечером и собрался у него на квартире на Кутузовском проспекте.
– Ну, что вы мне хотите сообщить? – тихо спросил советский лидер.
Председатель комитета профессор Крылов жестом предоставил слово гроссмейстеру Рогову, который открыл папку и начал читать.
Филби всегда поражала безграничная власть Генерального. Простое упоминание его имени позволяло комитету получать доступ ко всему, что им требовалось, и при этом никто не задавал никаких вопросов. Филби восхищался жестокостью и хитростью, с которыми Генеральному секретарю удалось добиться абсолютной власти в каждой сфере жизни советского общества.
Несколько лет назад он уже имел значительную власть, будучи председателем КГБ. Этим назначением он был обязан не Брежневу, а теневому лидеру Политбюро идеологу Михаилу Суслову. Таким образом, не находясь в прямой зависимости от Брежнева и его камарильи, он сделал все, чтобы КГБ не стал брежневским. В мае 1982 года после смерти Суслова, когда Брежневу тоже оставалось жить недолго, он вернулся в Центральный комитет и не повторил этой ошибки.
Председателем КГБ стал его ставленник генерал Федорчук. Внутри партии он укреплял свои позиции и ждал своего часа, пока на троне были Андропов и Черненко. В течение нескольких месяцев после прихода к власти он полностью подчинил себе не только партию, но и вооруженные силы, КГБ, МВД. После этого никто не посмел бы выступить против него или замыслить заговор.
– Мы продумали план, товарищ Генеральный секретарь, – заявил академик Рогов. – Это конкретный план действий, направленных на такую дестабилизацию Британии, какая бледнеет перед событиями после Сараево и пожара рейхстага. Мы назвали его план «Аврора».