Четвертый Рейх
Шрифт:
— На девять…
Огромный Юпитер сдвинулся в сторону и вверх.
— На восемь…
Из-за горизонта выползло Великое красное пятно, но всем было на него плевать.
— На семь…
«Дальний-17», окруженный полем Хольдермана, жестко трясло, будто в припадке. Где-то коротко ухнула и заткнулась сирена. Но все равно, уже все равно…
— На шесть…
Что-то кричал по-японски Мацуме. Остальные молчали.
— На пять…
Толкнувшись ногами в грубых сандалиях, двое ныряют
— На четыре…
И надувается воздухом огромный воздушный шар.
— На три…
Это один маленький шаг для человека, один гигантский прыжок для человечества.
— На два…
Облетев Землю на корабле-спутнике, я увидел, как прекрасна наша планета.
— На один…
Игорь открыл глаза и шепнул:
— Ну, поехали.
Прыжок!
Погас свет. Монитор. Системы управления.
Все погрузилось во тьму. И даже сердце запнулось где-то на полутакте. Игорь понял, что не дышит, что кровь в его жилах не движется. И только разум еще жив и заставляет жить тело.
А потом все вокруг затопил свет. Невероятный, слепящий, всепроникающий! От него невозможно было скрыться, он пробивался сквозь закрытые веки, сквозь черепную коробку!
И Игорь почувствовал, что падает, рушится, проваливается куда-то вниз, хотя этих понятий и нет вовсе. Ни верха, ни низа, ничего нет в этом странном пространстве, залитом ярчайшим светом!
Обжигающее понимание собственного несовершенства, ущербности и позора вдруг охватило его. Не в силах терпеть, Богданов закричал, пряча лицо в ладонях, и вдруг понял, что лишен тела.
И только тогда свет сжалился над ним. Погас. Исчез. Втянулся в микроскопическую точку.
Остро кольнуло в груди. Сердце забилось снова, будто ничего и не случилось. Богданов с хрипом втянул воздух. Закашлялся. Перед глазами плавали цветные круги. И только одна, мигающая зеленым надпись успокаивающе пробивалась через это мельтешение: «Автопилот включен». Значит… Значит получилось…
Болело всё. Каждая клеточка.
Подняв руки, что бы прикоснуться к лицу, Богданов застонал. Кожа казалась обожженной и очень чувствительной.
— Капитан экипажу… — прохрипел Игорь, зная, что микрофон должен быть включен и отреагирует на его слова. — Капитан экипажу… Доложить…
Первым отозвался Кларк.
— Баркер на связи, — голос американца был надсажен, будто он долго гонял новобранцев на плацу. — Самочувствие паршивое.
— Бортинженер на связи, — шепотом ответил Мацуме.
— Погребняк на связи, — специалист по тарелочкам был на удивление бодр. Видимо, он перенес прыжок лучше других. Почему? Неизвестно…
— Кадзусе? — спросил Богданов.
В динамиках было тихо.
— Кадзусе!
Через
— Капитан, наш доктор, судя по всему, в отключке.
Игорь, бегло посмотрел на приборы. Убедился, что кораблю не угрожает никакой опасности и выбежал из рубки.
Кадзусе они нашли лежащим на полу. Ремни, пристегивавшие его к компенсационному креслу, были жестко разорваны в нескольких местах. Медик лежал с закрытыми глазами и вяло постанывал. Лицо его побледнело.
Богданов не успел толком сориентироваться, как его вместе с Погребняком оттеснил Баркер.
— Переложим в кресло. Переломов нет, — быстро ощупав доктора, констатировал Кларк. И странно посмотрел на Игоря. Не зная, что от него хотят, капитан кивнул.
Они с Погребняком аккуратно перенесли Кадзусе в кресло, когда в комнату ворвался Мацуме.
— Тихо, тихо… — Кларк перехватил бортинженера за локоть. — Главное, без шума.
— Что с ним?!
Баркер достал персональную аптечку.
— Если б я знал…
Он прижал коробочку полевого детектора к запястью доктора. Детектор мигнул лампочкой и высветил что-то на мониторчике. Кларк, сверяясь с кодами, выбрал из лекарственного набора тюбик с тонкой, с волос толщиной, иглой.
— Что там? — спросил Погребняк.
— Смесь номер пять. Более точно можешь прочесть в спецификации. — Баркер был спокоен. Наверное, он сейчас чувствовал себя в прифронтовой полосе. Солдат ранен, солдата надо привести в чувство. Для этого необходимо совершить такие и такие действия. Если солдат не приходит в чувство, надо… Далее все по инструкции.
И Богданов испытал за это безмерную благодарность к Кларку. Самого Игоря мутило, перед глазами плавали какие-то белесые хлопья.
Тюбик быстро опустел. Мацуме лез под руку и заглядывал брату в лицо.
Кадзусе на глазах порозовел, задышал чаще и, наконец, открыл глаза.
Спросил что-то по-японски. Ему ответил Мацуме.
— Как ваше самочувствие? — Богданов говорил с усилием. В голове шумело.
— Хорошо, капитан. Спасибо, — голос Кадзусе был еще слабоват. — Коктейль номер пять?
— Так точно, — отозвался Баркер. — Пришлось влить в тебя пару кубиков.
— Ты коновал, Кларк. Судя по всему, ты вкатил мне не пару, а целых пять. — Японец прислушался к своему организму. — Многовато на массу тела.
— Как-то времени тебя взвешивать не было.
— О-о-о… — Кадзусе ухмыльнулся. — Да ты, я вижу, разволновался, мой друг? Да-да.
Баркер хмыкнул и неожиданно покраснел. Богданов подумал, что дружба между этими двумя значительно сильнее, чем он мог подумать. В душе даже шевельнулась легкая зависть.