Шрифт:
Юрий Коваль
ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕНЕЦ
Рассказ из дневника
– Сумасшедший идет, надо дверь запереть, - сказала Алена, но дверь запереть не успела, и сумасшедший вошел в дом.
Он был в болотных броднях-сапогах, в свитере, в шапке с помпоном.
По морозу, по промозглости, которая была на улице, по ветру, дующему с Онего, - сумасшедший должен быть пронзен и смертельно болен насквозь. И рваный свитер, и шапка, и помпон - все было мокро на нем и обледенело. Лицо - фиолетовое, белое и синее. Он, естественно,
Минуя Алену, окостеневшую у печки, он направился прямо ко мне.
Я сидел у стола и рылся в своих бумагах. Делая строгий вид, что я безумно занят, я тем не менее встал, протянул ему руку и сказал:
– Юра.
– Женька, - ответил сумасшедший и сжал мне ладонь.
Я сел на место. Сумасшедший стоял передо мной у стола. Разговор надо было как-то продолжать.
– Ну ты чего, замерз, что ли?
– сказал я.
– Да нет... разве это мороз? Вот через месяц начнется.
– Ты бы хоть плащ надел какой, а то, ей-богу... пневмония... тоже, знаешь...
– Плащ у меня есть там, в одном месте, - и сумасшедший кивнул за окно.
– Да я мороза не боюсь. Я на медведя с ножом. Вот с этим! Восемь медведей взял. У меня и ружье есть там.
– И он снова кивнул за окно, но в какое-то другое место.
– А вот пуль мало. Так что я с ножом.
– Ну что ж, - сказал я.
– Нож - это верное.
Женька протянул мне нож - широкий и мутный какой-то тесак. Алена тревожно глядела от печки. Я потрогал пальцем лезвие и отдал нож сумасшедшему.
– Убери и никому не показывай, - сказал я.
Женька послушно кивнул, сунул тесак куда-то под свитер. Алена облегченно вздохнула.
– Рассказывай, парень, - сказал я.
– Чего рассказывать?
– Как чего? Рыбу-то ловишь или нет?
– Какая сейчас рыба - ветер да волна. Хариус только берет на кораблик.
– Ладно тебе, ей-богу, врать. Медведи - ладно, а насчет хариуса не ври, не люблю.
– Как же... Восемь штук вчера поймал на кораблик...
– Ладно, не ври, - сказал я, вставая.
– Ты зачем пришел?
– За солью.
– Отсыпь ему, Ален.
Алена ворча отошла от печки, отсыпала из пачки соли - не на засол, на пропитание. Положила кулек на стол. Сумасшедший схватил соль и сунул за пазуху. Плохо свернутый кулек за пазухой должен был неминуемо развернуться. Но это было не мое дело. Просил соли - получил.
– Юрка, - сказал сумасшедший, - мне спичек.
Под медвежье какое-то и неудовлетворительное ворчанье Алены я дал сумасшедшему спичек, хлеба, чая, сахару, пачку сигарет.
– Слушай, - сказал сумасщедший.
– Хочешь, я тебе кораблик принесу? Сам будешь хариуса ловить. Завтра принесу. Знаешь, такой кораблик, бежит по волнам, а к нему мушки приделаны. Хариус на них хорошо берет. Завтра принесу... Слушай, а что бы немного вина? А'?
Алена у печки напряглась. Лицо ее окаменело. Она внимательно глядела на меня, ожидая, что я скажу.
– Ален, - сказал я, - Женька верно говорит, а что ж вина?
– Какого вина?
– Ну, сама знаешь какого.
– Вина!
– прикрикнула вдруг Алена.
– Какого вина?!
– Ну, того. Какое ты спрятала.
Алена хлопнула дверью, яростно протопала по крыльцу и вылетела на улицу. В доме стало тихо. Я потер лоб и сел за стол.
– Ладно, Женька, - сказал я.
– Меня здесь не понимают... Иди...
Прижимая к груди собственную пазуху, за которой находились снички, соль, чай, сахар, хлеб и сигареты, сумасшедший попятился к выходу.
– Завтра будет кораблик, - бормотал он.
– Завтра меня не будет дома. Приходи послезавтра.
Сумасшедший зышел на улицу. В окошко я видел, как идет он вдоль покосившейся изгороди к озеру. Ветер был жуткий, и сумасшедший кренилея под его порывами, поворачивался к ветру плечом.
Дверь хлопнула. Вошла Алена.
– Теперь он к нам повадится, - сказала она.
Алена осуждала меня, и я не знал, как ей возразить.
Вечером вернулся с охоты Вадим. Сели ужинать.
Ветер выл за окном, мелкий снег с мелким дождем хлестал в стекло.
– Теперь-то сумасшедший к навг повадится, - говсрила Аленл, выставляя на стол то самое, о чеМ я намекал ей совсем недаено.
– Неужели это так?
– сказал Вадйм.
– Неужели ты бы выпил с ним наш последний припас?
– Ну, уж не знаю. Во-первых, Алена никогда бы в жизни сумасшедшему вина не поставила. А если бы и поставила - немножко можно.
Выл за окном ветер. Лампочка над нашим крыльцом болталась и скрипела, и видно было через стеКло, как мечутся электрические сполохи, как высвечивают подбитую снегом землю и изгородь с висящими на ней изжеваннымй ветром тряпками, как пытащтся пробить черноту, досветить до близкого леса, и действительно неприятно было знать, что в черноте этой, в промозглости и сырости бродит где-то околй дома сумасшедший. Манят его освещенные наши окна и тепллый ужин.
– С ножом на медведя - это он, кднечно, врет, - усмехнувшись, сказал Вадим, - и насчет хариуса врет, и никакого кора;.. чика он тебе не принесет. А завтра снова придет чегонибудь просить. Так что с сумасшедшими дружбу лучше не води.
– Позволь, - сказал я.
– А в чем заключается его сумасшествис?
– Да как же, - ответил Вадим.
– Дело ясное.
0ткуда появился здесь, на берегах Онежского озера, Женька неизвестно. То ли приехал он из Медвежьегорска, то ли из Кондопоги. Кому-то он вроде рассказывал, что дочка его вышла замуж, а муж-то Женьку из дому прогнал. Вот он и приехал сюда строить себе избушку. Жить негде. История хоть и не совсем обычная, но житейская, и состава сумасшествия в ней пока не было.