Четыре билета на ночной скорый

Леонид Словин

ЧЕТЫРЕ БИЛЕТА НА НОЧНОЙ СКОРЫЙ

Рассказ

1

Несмотря на мороз, прибывшие ночным скорым не спешили: магазины закрыты, из городского транспорта - только такси. Напутствуемые вокзальным диктором, тянул-ись по заснеженной платформе.

– К вашим услугам комнаты отдыха, парикмахерские, телефон-телеграф... голос в промерзших динамиках был приятно юным.
– Приносим извинения за опоздание...

Стоя в тени электровоза, Денисов внимательно присматривался к пассажирам, никто не обращал на него внимания.

Пожилой

человек что-то объяснял на ходу высокой, выше его, женщине. Она не понимала, просила все повторить. Медленно плыли двухосные тележки, груженные чемоданами. Из спального вагона показалось несколько моряков, туристы. Мужчина с желтым портфелем из свиной кожи, в плаще и шляпе оглядывался, решая, куда идти: к такси или в вокзал, в последний момент свернул к передвижной камере хранения. Денисов обратил внимание на светлую шляпу и легкий плащ: "Не по сезону..."

Проводив пассажиров, Денисов пошел в конец платформы, вслед медленно тянувшемуся электрокару С почтовыми контейнерами. В горловине станции заметала поземка. Несколько красных запрещающих огней неподвижно висели под Дубниковским мостом.

– Внимание!
– под курткой неожиданно запищала раций.
– В медкомнату доставлен пострадавший...
– Младший инспектор, передававший радиограмму, от волнения близко подносил микрофон.
– Вызвана машина реанимации. Первичное обращение поступило в верхнюю справочную. Состояние коматозное. Карманы вывернуты, вещей нет...

– Двести первый!
– ворвался голос дежурного. Как всегда, во время ЧП дежурил Антон.
– Срочно зайдите в справочную, уточните необходимое...

– Вас понял.

– Буду находиться в медкомнате... Конец связи.

Денисов повернул назад.

Откуда-то из-под навеса выпорхнул голубь. Над голубем, над побелевшим металлом поднималась освещенная изнутри громада - с полными людей холлами, парикмахерскими, кафе.

Пока Денисов шел, куб нового здания все время находился у него перед глазами. За огромным, в несколько этажей, стеклом, всю ночь бродили, дремали, целовались, давали телеграммы сотни людей. Стучали не замиравшие ни на секунду эскалаторы, звенела посуда, звучали зуммеры автоматических камер хранения.

Сквозь стекло справочной было видно, как полусонная девица нащупала ногами тапки, поднялась, чтобы открыть дверь.

– Здравствуйте. Кто вам сообщил про несчастный случай?
– Денисов не знал ее имени.

– По телефону. Мужской голос.

– Звонили по прямому?

– С перрона, - она села, незаметным движением сбросила тапки.

– В каких выражениях?

– "Человек в бессознательном состоянии..."

– Вы что-нибудь у него уточняли?

– Спросила только: "Где?" "На перроне, за передвижной камерой хранения. Скорее..."

– Он сказал: "Скорее"?

– Да. Я сразу позвонила в медкомнату. Он больше ничего не сказал. Что-нибудь серьезное?

– По-видимому... Понимаете: звонивший мог чтонибудь видеть! Подсказать!

– Понимаю...

– Двести первый!
– неожиданно окликнули Денисова по рации.
– Медицина на подходе. Жду у центрального зала.

– Иду... Извините.

Машина реанимации, стерильно-белая, непохожая ни на какую другую - с виду неповоротливая, приземистая, стреляя снопами тревожного света, сделала полукруг перед входом. Из медкомнаты на носилках тотчас вынесли пострадавшего, рядом шел врач, молоденькая медсестра в наброшенном на плечи пальто поддерживала голову раненого. Лица его Денисов не рассмотрел, носилки поставили в машину, и дверца захлопнулась.

– Сзади, видать, сообразили, - заметил один из носильщиков.
– Может, следили за ним?

Он держал пиджак пострадавшего. Косой разрыв тянулся вдоль спины от плеча к поясу, на воротнике темнели бурые пятна.

– Видимо, кровоизлияние во внутреннюю полость, - услышал Денисов.

Из медкомнаты вышел Антон вместе с сержантом, дежурившим на перроне.

Денисов осмотрел пиджак: ни документов, ни денег, клочок наждачной бумаги, табак - обычный сор.

"Непонятно и странно..." - подумал Денисов. Несколько пассажиров подошло ближе, привлеченные необычным видом операционной на колесах.

– Где его обнаружили?
– Антон Сабодаш повернулся к врачу медкомнаты пожилому, с нездоровым румянцем на щеках, в халате поверх пальто.

– За передвижной камерой хранения. Между стенкой и забором.

– Как он лежал?

– На спине. Там бревна, доски.

– Документов при нем не было?
– спросил Сабодаш у сержанта.

Угловатый сержант-первогодок с завязанными по случаю мороза наушниками передал дежурному билетный бланк:

– Только это, товарищ капитан. Он только приехал...

С ночным скорым.

Врач медкомнаты все еще не мог успокоиться:

– Я думал, человеку плохо. Бывает... Нагнулся к пульсу... А сержант разглядел. "Смотрите, - говорит, - карманы вывернуты!"

– Пойдемте на место, - Сабодаш свернул на платформу, врач и медсестра послушно двинулись за ним.

Теперь на платформе было вновь пусто. Запрещающие огни в глубине станции светились ровным далеким светом, словно составляли одно целое с поземкой, с мерцанием морозных звезд и необыкновенно четко вырисовывавшимся Млечным Путем.

– Хорошо - мы быстро прибежали...
– врач не догадывался, что поступил неправильно: не вызвал к месту происшествия оперативную группу.
– А с машиной реанимации повезло: только позвонили - уже едут!

– Карманы вывернуты, - повторил Сабодаш.
– А вещи?

– Вещей не было, - сказал сержант.
– Шляпа валялась: поля широкие, как у панамы. Летняя, светлая. Носят сейчас... Мы подобрали.

"Летняя, светлая...
– Денисов вспомнил пассажира с ночного скорого, одетого не по сезону.
– Портфель свиной кожи..." - Он бегом вернулся к машине.