Четыре лица

Андерсон Владимир

И пока шли все эти споры, то весь результат, который выходил, так это полное падение торговли – в Соколином Ударе начинали складировать в надежде на будущие удачные обмены своих товаров на оружие, а с нашей стороны только и делали, что ждали, пока ситуация с Красной Горой хоть насколько-то станет предсказуемой.

Ксандр услышал шаги кого-то, кто с тяжёлой одышкой поднимался по ступенькам к нему. Самая верхотура башни была по сути пятым этажом, и кроме восьми застеклённых окошек в разные стороны с приставленными к ним лавками

и лестничного проёма посередине, здесь больше ничего не было.

Из проёма показалась голова его помощника Фредерика, немного полненького, бородатенького, а от того весьма позитивно и мило выглядящего человека:

– Ксандр… Сюрприз для тебя.

– Что там? Талый мёд что ли подвезли?

– Нет. Языка… Из Красной Горы. Ты любишь с такими беседовать… Его соколовцы, говорит, взяли, конвоировали, он сбежал… А получилось, что к нам.

С виду казалась уже очень интересная история. Где мы, где Красная Гора. Как так надо сбежать от соколовцев, чтобы в итоге попасть к нам?

– Иду. – ответил Ксандр и, посмотрев ещё раз на горизонт, пошёл вниз.

***

– Хедвиг… Честно, у меня других имён не было. Хедвиг… – говорил паренёк. С виду он был достаточно молод, но Ксандр уже видел несколько раз человек, которые были моложе своего возраста лет на пятнадцать, и этот был как раз похож на одного из них.

Ксандр присел к нему поближе, на расстояние вытянутой руки, и сказал:

– А почему так делаешь на этом акцент? Мы ж разве сказали, что тебе не верим?

– Я уже знаю, как допрашивают. Меня соколовцы допрашивали. По 5 раз одно и тоже… Я говорю «Хедвиг», а они мне «Как еще? Как ещё?». Я только Хедвиг. Нет у меня других имён.

– А ты сам откуда?

– Широкий узел.

– Это то есть рядом с Красной Горой, но всё же не там ещё. Всё же ещё в Соколином Ударе… И за что ж тебя соколовцы допрашивали? Обвиняли в чём?

– Да, говорили, я Красной Горе докладывал. Письма отправлял… У Вас это там в делах есть, которые при мне были. Там всё выдумано. Всё, в чём обвиняли… Свалил на меня кто-то.

– А что там, по их мнению, в письмах-то было? Что ты там такого мог написать?

– Позиции. Говорили, что я типа позиции наших сдаю. Про соседние сёла, кто там-где сидит. Чьи знамёна. Вот это говорят. Как будто от меня.

– А как это понять? От тебя или не от тебя, если это письма? Что ж их подписывали там?

– Почерк. Они говорят, почерк твой… А это не мой. Я так давно не пишу… Там буквы «у» и «д» не как у меня… Я так давно не пишу. Не мои это буквы… Кто-то делал вид, что это я, а это не мои буквы.

– То есть зря они тебя поймали значит. А чего убежал?

– Так не хочу я там больше быть. Уже давно не хочу. И им так сказал. Чтоб обменяли меня… Вы тоже можете обменять…

– Ну мы-то с Красной Горой не договариваемся.

– А с Красной Горой и не надо… С Тайфой надо.

– С Тайфой? Это с чего бы тайфанцам тебя на

кого-то обменивать?

– У меня там брат живёт. И племянники… Я вообще к ним хотел переехать. Ещё из Соколова Удара. Не успел только. Мать умерла, вот я остался… А так бы давно уехал.

В этот момент к Ксандру склонился стоявший рядом Фредерик:

– Перекинуться бы словечком на минутку…

Это и сам Ксандр хотел предложить. Уж слишком странно допрашиваемый себя вёл. Странно говорил, странно думал. И с виду всё складно, а всё не хочет вязаться одно к другому. Да ещё и про Тайфанский Союз говорить начал… Ходили слухи, и не мало, что этим ребятам очень выгодно было то, что начало происходить на Красной Горе, что и к себе они эту территорию-то поджать хотели. Да вот только слухи одни да догадки. И тут вон хоть какая ниточка начала вести.

– Он же шитик, чёрт бы его. – сказал Фредерик, стоило им выйти за дверь.

«Шитиками» или «зашитыми» называли тех, кого заколдовал маг. И проявлялось это в одурманивании мыслей, разорванном сознании, когда человек начинал во что-то верить непоколебимо, при этом разные вещи могли укладываться в его голове одновременно даже при наличии очевидных противоречий друг с другом. Подобная практика была запрещена на международном уровне, но некоторые страны её активно использовали, правда, пока доказать это было нельзя. Ходили слухи, что если начать кого-то «расшивать», то объект просто покончит с собой на каком-то этапе. Потому ни доказать, ни разузнать толком ничего было нельзя.

– Ну это я тоже так подумал… – ответил Ксандр. – Да вот экзорцисты из нас такие, что глядишь и сами им заколдуемся… Про Тайфу что думаешь?

– Срань это – вот, что я думаю… Про них все говорят. И если окажется, что они правда там кого-то зашивают, так нам пол-Сената начнёт орать, что мы ситуацию дестабилизируем. И я не для того тебя попросил выйти, чтоб ребусы эти разгадывать… Ксандр. Оставь его… Не надо нам этой чертовщины. Уж если он так свистит, что его обменяют, так давай обменяем, и дело с концом.

– А если нет? Много там тайфанцы на обмен идут? Тем более он мелкая сошка. Стучал там на своих и не более… Да и, знаешь. Как-то скучно мне… – Ксандр отвернулся и уже взялся за ручку двери, но Фредерик его остановил:

– Ксандр, не стоит это того! Потом ведь жалеть будешь, что в это полез. Не наше это дело.

Ксандр только улыбнулся в ответ и, открыв дверь, зашёл внутрь и устроился на своё прежнее место. Помещение, в котором происходил допрос, было маленькой комнаткой в центральной башне внутреннего периметра, называемой «Квадрат», просто потому что стороны её все были одинаковы у основания. При этом в высоту она была больше соседних в полтора раза. Такие объёмы позволяли уместить в ней несколько ярусов, на каждом из которых располагались комнаты для допросов, камеры заключения и всё, что с этим связано.