Четыре мушкетёра (сборник)
Шрифт:
— Не совсем, — неуверенно ответил Вартанян. — Дело в том, что недалеко от нашей школы есть большой металлургический комбинат. Когда я был в девятом классе, нас водили туда на экскурсию. И с тех пор я понял, что хочу быть инженером, стоять у пульта прокатного стана и одним движением руки превращать болванку металла в тонкую ленту проката. Это ведь так прекрасно.
Воцарилось невольное молчание, пользуясь которым неунывающий Планшеев разлил коньяк и по старой привычке поставил очередную бутылку, быстро опустевшую, к ножке своего стула.
— Да-а-а, — промолвил Порточенко, явно
Выпили задумчиво и молча закусывали. Первым заговорил Арамич:
— Я что-то не очень понимаю, какой смысл современному человеку проводить время у прокатного стана.
При этом он ни к кому конкретно не обращался, но Вартанян понял, что вопрос прежде всего относится к нему.
— Ну как же, — горячо заговорил он, — ведь металлургия — основа всей промышленности.
— Я не против основ, — продолжал полемизировать Арамич, — но только если бы все вдруг подались на прокатный стан, то кто бы занимался удовлетворением потребностей человечества и, в первую очередь, своих собственных?
— Действительно, — поддержал его Планшеев, тоскливо оглядывая батарею пустых бутылок возле своего стула, — зачем вам прокатный стан? Даже если вы сумеете удачно пронести его через проходную, кто его у вас купит?
В это время принесли горячее. Планшеева этот акт подвинул на новый разлив коньяка по рюмкам. Атасов что-то ворчал по поводу люля-кебаба: ему казалось, что люля-кебаб должен выглядеть не так. Порточенко не казалось ничего, он ел, а Арамич дал волю своему красноречию.
— Ввиду того, — декларировал он, — что основные страсти человечества всегда кипели вокруг реализации и распределения конечных продуктов всей его деятельности, настоящий мужчина должен постараться занять ключевые позиции в системе этого распределения. На прокатных и других станах всегда найдётся место для тех, кто эти позиции занять не сумел.
— Или не захотел, — добавил Порточенко.
— Во даёт учёный-то наш! — восхищённо произнёс Планшеев, уже опираясь одной рукой на полупустую бутылку коньяка.
Вартанян сидел безмолвно, очарованный завершённостью формулировок и их талантливым звучанием. Порточенко сосредоточенно потушил сигарету в соусе и, хлопнув Арамича по спине, сказал:
— Драйзер!
— Опять обзываешься? — нехотя огрызнулся Арамич и принялся за остывший люля-кебаб, активно разогревая его коньяком и наливая Вартаняну.
Дальше Вартанян уже смутно помнил, как долго они сидели и вели разговоры о своих делах.
— Давайте расплачиваться, — донеслась до него фраза, сказанная Атасовым.
Вартанян в ответ молча протянул ему бумажник. Атасов отсчитал сколько надо и старательно запихнул бумажник Вартаняну в карман.
Все шумно встали. Планшеев уронил стул и сразу обнял Вартаняна за плечи, бубня ему вполголоса на ухо что-то неразборчивое о шефской помощи и всё более повисая у него на плечах.
Когда вышли из ресторана, на улице было темно и все вдруг разом растворились в сиянии фонарей, оставив Вартаняна с его шефом Планшеевым. Остаток вечера Вартанян провёл в поисках известной ему квартиры, что очень напоминало школьные соревнования по спортивному ориентированию с безнадёжно перемагниченным компасом. В конце концов победили сила и выносливость, в результате чего Вартанян и Планшеев заснули богатырским сном, причём Вартанян, засыпая, ещё раз усомнился, действительно ли они попали в искомую квартиру, а не в какую-нибудь другую.
Глава 8
Придворная интрига
Утром выяснилось, что Планшеев временно поселился вместе с Вартаняном, стоически при этом умалчивая о своей доле квартплаты. Образ жизни Планшеева был чрезвычайно незатейлив и не мешал существованию с ним: его либо не было дома, либо если он был, то непременно в состоянии глубокого сна. Это устраивало Вартаняна, и он совсем было собрался засесть за учебники, но тут произошло нечто, опять помешавшее ему осуществить розовую мечту юности.
В дверь постучали, и проснувшийся Планшеев ввёл в комнату человека, очень похожего на положительного профессора из красивого фильма о самоотверженных людях науки, которые на свои деньги покупают кроликов для экспериментов и даже после этих экспериментов не продают шкурки на воротники и шапки.
Вартаняну был хорошо знаком этот тип людей, потому что кинофильмы о них сыграли не последнюю роль в выборе им жизненного пути. Пока Вартанян вспоминал название фильма, в котором видел профессора, Планшеев успел закрыть за собой дверь и тем самым оставил их вдвоём.
— Извините меня великодушно, — начал профессор, — но я являюсь хозяином этой квартиры.
— О, я очень рад познакомиться! — искренне воскликнул Вартанян, прикидывая, хватит ли у него денег заплатить за проживание.
— Нет-нет, — остановил его мысли профессор, — с платой я подожду, я по другому вопросу.
«Вот это да, — подумал Вартанян, — он что, мысли читает?» А вслух сказал:
— Не беспокойтесь, я тоже могу подождать. Какой же у вас ко мне вопрос?
— Понимаете, жена моя служит продавцом в комиссионном магазине…
— В том самом?
— Да, в том самом. У Короля. А я человек очень занятой.
— Я это знаю.
— Откуда? — удивился профессор.
Вартанян чуть было не сказал: «Из кино», — но вовремя остановился и лишь произнёс многозначительно:
— Продолжайте, профессор.
— Да, я действительно профессор, если уж вам это и так известно. Так вот, я очень занят, кроме того, бываю в командировках и чувствую, что этим кто-то пользуется и в доме, пока меня не бывает, творятся всякие махинации. Я много раз просил жену уйти из магазина, найти другую работу, но, очевидно, это так затягивает… Ваш коллега по жилью рассказывал мне о вас как о добром и честном молодом человеке. Знаете, я так беспокоюсь за свою жену! Прошу вас, если можно, когда бываете дома, то всячески мешайте приходящим сюда посторонним людям вести тайные беседы. Вам это несложно, вы всегда можете прикинуться простачком. Я надеюсь, что если жена лишится такого удобного места встреч, как моя квартира, то они будут относиться к ней с меньшим доверием и, может быть, это что-то изменит в лучшую сторону. Ну и, конечно, желательно держать меня в курсе событий и сообщать имена всех, кто здесь бывает и зачем.