Четыре нарушения

Ловелл Л. П.

– В ней так блядски хорошо, - стонет Престон, прикусывая мою шею. Я тянусь вверх и хватаю его за волосы, прижимая ближе, нуждаясь в нем сильнее. Его вторая рука отпускает мою ногу и обхватывает за талию, прижимая меня ближе к себе. Мне нужно это. Когда Тобиас трахает меня, он заставляет меня чувствовать себя принадлежащей ему и одержимой им. Но когда Престон меня трахает, я чувствую себя желанной и обожаемой, вызывая во мне ощущения, которые никто и никогда прежде не заставлял меня испытать. Тобиас заставляет почувствовать меня, словно хочет владеть мною. А Престон - словно он хочет

любить меня. Последнее чувство - более опасное, чем первое, не так ли? Сейчас я даже не могу быть уверенной в этом.

– Посмотри на меня, Элла, - до меня доносится чей-то приказ - от Тобиаса. Я поднимаю голову, отстраняясь от плеча Престона, и Тобиас наклоняется вперед, лишь слегка появляясь на свету. Его руки сложены на бедрах, а тени танцуют на его прекрасных чертах лица. Наши глаза встречаются, и мое дыхание учащается. Его глаза горят от этой необузданной власти, которая так ему идет, и мне хочется утонуть в ней. Я греюсь в ней, желая его, словно зависимый от своего пакетика с белым порошком.

Мои бедра приподнимаются, объезжая Престона все быстрее и сильнее, подталкиваемые взглядом Тобиаса, в погоне за оргазмом, которым он меня дразнит всего лишь взглядом своих глаз.

– Кончи для меня, ягненок, - говорит он, и его слова действуют на меня, словно удар хлыста. Мой палец сильнее прижимается к клитору, и киска сжимается. Престон стонет, впиваясь зубами в мое плечо, пока его пальцы хватают меня за бедра, заставляя двигаться еще жестче. Мое тело начинает дрожать, каждый его нерв напрягается, и, как только меня накрывает оргазмом, на губах Тобиаса появляется маленькая улыбка. Он откидывается назад на спинку кресла, вновь исчезая в тенях, пока сквозь меня проносятся волны наслаждения, заставляя мое зрение размыться. Престон отпускает меня, и я падаю на колени, только чтобы он вновь вонзился в меня и начал двигаться еще более яростно. Моя голова опускается к полу, с губ срывается череда стонов, когда он врезается в меня, замирая и рыча мое имя. Это так дико и горячо. Он выходит из меня, и я на несколько секунд замираю, прежде чем поднять голову.

В поле моего зрения попадают ноги Престона, уже облаченные в джинсы, и его голые ступни останавливаются прямо напротив. Я слышу, как он застегивает ширинку, а затем прямо рядом кучкой падает красная ткань. Он наклоняется и поглаживает мою щеку, прежде чем нежно меня поцеловать.

– Одевайся, сладкая Элла.

Он встает и отходит. Я сажусь на корточки и чувствую себя обнаженной и выставленной на показ под ярким светом, поэтому быстро натягиваю красное платье через голову, позволяя ткани прикрыть меня. Я с трудом поднимаюсь на ноги и остаюсь на месте. Я не уверена в том, что должна делать дальше. Престон скрылся в темноте, и я могу почувствовать на себя тяжесть взглядов всех трех пар глаз.

Тобиас встает, проводя рукой по волосам. Он ведет себя сдержанно, от него так и веет напряжением.

– Ты сегодня отправишься домой с Номером Три, - его голос звучит резко, и это мне совсем не нравится.

– Я...
– я замолкаю, так как не могу с ним спорить. И даже не могу спросить о причине, поэтому продолжаю смотреть на него, ощущая, как в негодовании раздуваются

мои ноздри. Думаю, он делает это, потому что разочарован во мне.

– Ты не хочешь идти с ним, сладкая Элла?
– спрашивает Престон.

– Нет.

– Существует множество вещей в жизни, которые необходимо сделать независимо от того, насколько сильно тебе это не нравится. Это называется необходимостью отточить твердость характера - тот урок, в котором ты, несомненно, нуждаешься.

Я сжимаю свои зубы, впиваясь ногтями в ладони.

– Мне жаль, что я разочаровала тебя.

Он кивает и направляется к двери. Когда он открывает ее, за порогом стоят двое мужчин, удерживающих между собой черный мешок. Тобиас вздыхает и отходит, позволяя им войти.

– Ясно, - фыркает он себе под нос.
– Просто...
– он пренебрежительно машет рукой, - бросьте это там.

– Ох, Элла...
– Престон качает головой.

Я смотрю на мешок, пока двое мужчин заносят его и бросают на пол с громким стуком. Мне хочется спросить, что в нем находится, но вместо этого я отхожу дальше, заламывая руки.

– Посмотри, ягненок, видишь, что ты наделала?
– спрашивает Тобиас, подходя ближе ко мне, переплетая наши пальцы, когда двое мужчин расстегивают мешок, разворачиваются и безмолвно покидают комнату.

Я поворачиваюсь взглянуть на Номера Три, но он исчез. Я быстро осматриваю всю комнату, но в ней только я, Тобиас, Престон и этот мешок.

– Подойди ближе, Элла, - шепчет Тобиас мне на ушко, хватая меня за руку и подводя прямо к мешку.

– Ох, Элла...
– повторяет Престон, пытаясь подавить смешок.

– Посмотри, что ты натворила, ягненок.

Мы подходим ближе, и я опускаю взгляд на мешок, раскрытый, словно кожура банана. Там, внутри, лежит тот бродяга из переулка, со стеклянными глазами, устремленными в потолок.

– Ты дала наркоману достаточно денег, чтобы убить себя. Затолкала пулю в ружье, сняла его с предохранителя и вручила ему прямо в руки, - Тобиас смеется.
– Ты - убийца, ягненок.

– Добро пожаловать в клуб, сладкая Элла.

– Добро пожаловать в игру, - весело добавляет Тобиас.

– Я не убивала его. Я просто дала ему денег, я...

– Если бы ты этого не сделала, если бы просто дала ему немного героина, который был в том пакетике, он бы остался жив, - говорит Тобиас.

– Ты слишком доверчивая, Элла, - шепчет Престон, легко касаясь меня.

– Я...

– Почему ты дала ему деньги?
– спрашивает Тобиас.

– Потому что хотела помочь.

– Уверена?
– спрашивает Престон, прежде чем оставить поцелуй на моей шее, горячим языком лаская кожу.

– Она хотела помочь себе, Престон, ты слишком высокого мнения о ней. Элла, ты сделала это, потому что это было легче, потому что это заставило тебя почувствовать себя хорошей, - лицо Тобиаса оказывается всего в паре сантиметров от меня, и я вижу, как в его зеленых глазах сверкают дикие искры.
– Добрая самаритянка, - с его губ срывается смех, и Престон присоединяется к его веселью, эта сцена разыгрывается передо мной, пока я смотрю на обезображенное лицо мертвого человека в мешке.