Четыре сестры
Шрифт:
– Всего на несколько дней, – вмешалась Шарли, сделав сестрам большие глаза. – Если тебя это не стеснит, Базиль.
– Конечно нет.
«О, нет-нет-нет!» – подумали хором, улыбаясь про себя, Энид, Беттина, Женевьева и Гортензия. Ради любви Базиль готов был сразиться со всеми призраками на том и этом свете и остаться в Виль-Эрве столько, сколько пожелает Шарли. Для него это все равно будет слишком мало.
Но они оставили свое мнение при себе. Базиля они все любили.
В среду Гулливер провожал Энид на ферму Паймино, в двух километрах, чтобы купить молока и яиц. Они тащили за собой клетчатую сумку на колесиках.
– Приходил еще ваш призрак? – спросил Гулливер.
– Сегодня ночью он спал. Мы тоже.
– Хотел бы я разок у вас остаться, посмотреть.
– Дом начинает переполняться.
– А ты нашла… – Гулливер попытался вспомнить имя, но не вспомнил, – … твою летучую мышь?
– Нет.
Он не стал расспрашивать.
Сидони Паймино, которую предупредила Шарли, уже приготовила бутылки с молоком, сливки и коробки с яйцами. Сидони была одноклассницей Шарли, а потом училась в коммерческой школе в Париже. Это была высокая симпатичная женщина с огненно-красными губами и ногтями.
– Как дела в Виль-Эрве? – спросила она, пока Энид отсчитывала деньги.
– Ничего… Но без призрака было бы лучше.
– Призрака? – повторила Сидони.
– Который плачет каждую ночь, – пояснил Гулливер.
– Не каждую, – поправила Энид. – Иногда. Когда буря.
Сидони прыснула:
– Может, это призрак Гийеметты Обержонуа?
– Гийеметты Оберж… кого?
Имя показалось Энид смутно знакомым. На минуту забыв о монетках, она посмотрела на улыбающуюся Сидони.
– Кто это?
– Она была хозяйкой Виль-Эрве задолго до твоего прадеда. Вы не знаете эту легенду?
Энид что-то слышала от родителей, но это было давно…
– Расскажешь нам?
– Для начала, я приготовила паннакотту [8] . Кто хочет? Ее вкус очень подходит к легендам.
Сидони отрезала два толстых ломтя паннакотты из глиняного горшка.
– Вот, значит, как, вы не знаете печальную и ужасную историю Гийеметты Обержонуа? Ну, слушайте, ягнятки, слушайте…
Она провела по краю горшка пальцем и облизала его.
8
Паннакотта – итальянский десерт из сливок, сахара, желатина и ванили.
– Жили-были однажды… Гильдаз и Гийеметта Обержонуа, владельцы поместья Эскиль. И любили они друг друга безумной любовью. Они поженились и жили в красивом доме, который назывался Утёс. Гильдаз жил только ради своей Гийеметты, а Гийеметта – только ради своего Гильдаза. А еще красавица любила играть на арфе. Гильдаз подарил ей инструмент: дерево для него доставили из Венгрии, а струны – из Венеции. Гийеметта играла на арфе как ангел, и люди приезжали издалека, чтобы послушать ее. И вот однажды, в грозовую ночь в октябре, случилась трагедия. Супруг в то время был в отъезде, и полог балдахина в спальне Гийеметты загорелся. Вскоре огонь охватил всю комнату. Вспыхнула и арфа. Гийеметта хотела ее спасти, но инструмент был слишком тяжелый. Гийеметта выбилась из сил. Ветер между тем раздувал пламя. Окруженная огнем, она сгорела заживо.
– Это ужасно! – прошептала Энид, вздрогнув.
– Да, зато паннакотта ужасно… вкусная. Ладно, я продолжаю? Супруг, убитый горем, вонзил кинжал себе в сердце. А Утёс стал проклятым домом. Пустым. С привидениями. Никто не осмеливался в нем поселиться. Прошло пятьдесят лет, от него остались развалины. И вот настал тысяча девятьсот восемнадцатый год. Год, когда твой прадед, Эрве Верделен, простой рыбак, вернулся с войны. А что такое дом с привидениями для того, кто выжил на мировой войне, скажите на милость? Эрве ничего не боялся. Он купил дом у муниципалитета за гроши и вместе с братьями и сестрами решил его отстроить.
Эту часть истории Энид знала. Эрве и его родные сами обтесывали гранитные глыбы, выпиливали балки, покрывали кровлю, обустраивали парк.
Через двенадцать лет тяжкого труда Утёс стал Виль-Эрве.
– Октябрь на дворе, – продолжала Сидони. – Может, Гийеметта захотела напомнить о себе?
Она соскребла со дна горшка крошки, которые только одна и видела.
– Не надо бы мне, – сказала она. – Как же моя фигура? Но уж очень хорошая паннакотта, правда?
– Очень! – подтвердил Гулливер. – Так ты правда думаешь, что это может быть Гийеметта?
Сидони рассмеялась.
– Не верьте вы этим глупостям! Таких историй рассказывают уйму про все дома в округе. Не берите в голову!
И она показала на горшок:
– Еще по ложечке?
Энид и Гулливер отказались. Сидони отрезала каждому по большому куску, завернула их в фольгу и убрала остатки на холод.
– Как он назывался, этот инструмент? – спросила Энид.
– Какой инструмент?
– Гийеметтин.
– Арфа. Но это же просто легенда.
Сидони расцеловала их на прощание, и они ушли, катя за собой полную сумку. Когда они прошли метров сто, Энид сказала:
– Может быть, это она – призрак… Гийеметта Обер-как-ее-там.
– Я даже не знаю, как звучит арфа.
– Помнишь Арпо? Того из братьев Маркс, который молчит? Вот он на ней играет.
– Ага.
В эту ночь Энид ждала, лежа в постели, уставившись в темный потолок. Но все было тихо. Ветер улегся. И призрак безмолвствовал.
8
Беби-ситтинг и Бой с тенью, или Смертоубийство за багет
В пятницу Женевьева вернулась поздно, запыхавшаяся и взмокшая, после своего «беби-ситтинга».
– Ты пасешь маленьких Десульеров? Или свору питбулей? – заметила Шарли.
– Это из-за автобуса! – пропыхтела Женевьева и покраснела бы, если бы уже не была пунцовой. – Я бежала.
Она поспешила наверх, чтобы избежать расспросов и принять душ. На последней ступеньке Макарони ждала Гортензия: на плече полотенце, в руке мыло, на коленях «Шейла Великая».
– Ты думаешь, что сможешь воспользоваться ванной? – остановила она сестру. – Ни-ни. К нам нагрянула Дивизия БезБашенных!
– Черт! Кровожадная вечеринка Беттины и ее подруг… Совсем забыла!