Четыре солнца

Жигунов Виктор Васильевич

Вероятно, не надо напоминать, чем здесь заменено равенство.

Тогда въступи Игорь-князь въ злата стремень и поха по чистому полю; солнце ему тьмою путь заступаше, ночь, стонущи ему грозою, птичь убуди. 7 12 7 7 12, Д Свистъ звринь вьста, збися дивъ, кличеть вьрху древа, велить послушати земли незнаем: 5 1 8 8 2, III Вълз и Поморiю, и Посулiю, и Сурожу, и Корсуню, и

теб, тьмутораканьскый бълвань! 3 6 3 6 8, С?

Чистым, то есть открытым, пустым полем тогда называли не просто степь, а именно половецкую. До самих врагов далеко, но уже всё вокруг говорит об опасности. Солнце преграждает путь тьмой. По ночам неясные угрожающие звуки (или, может быть, гроза) будят птиц, их крики тоже тревожат русичей. Утром поднимается свист — перекликаются степные зверьки, суслики; и дозорный половец (дивый — дикий) всполошился на дереве, за стоящим вокруг свистом дружина не слышит его крика в сторону «земли незнаемой» у Волги, у моря, возле Сулы. Там же, в местах кочевания половцев, находились Сурож и Корсунь — современный крымский город Судак и ныне разрушенная греческая колония Херсонес (не путать с Херсоном) чуть севернее Севастополя. Тьмутараканский болван — истукан, статуя языческого божества; два таких идола лет 200 назад ещё возвышались недалеко от Тамани, где и располагалась Тьмутаракань.

В первом издании было напечатано иначе: Свистъ зверинъ въстазби; дивъ кличеть врьху древа. Трудно даже перечислить все предположения, какие выдвигались по поводу этих слов. Думали, что должно быть не стазби, а стадо или стаи, или же зби — по ошибке внесённая в текст помета на полях зри. Дива считали филином (он издаёт жуткие крики по ночам), лешим, удодом, изображением неведомого зверя или птицы на древке. Вполне возможно, что какое-то из толкований вернее данного выше: оно выбрано в соответствии с разделением отрывка на стихи, но равенства вызывают сомнения.

А половци неготовами дорогами побгоша къ Дону великому — крычать тлгы полунощы, рци, лебеди роспущени; Игорь къ Дону во ведеть. 5 16 11 11 5, С

Начало мая, дороги не готовы, к тому же половцам некогда выбирать удобный путь, они спешат навстречу дружине без дорог. Оси их повозок не смазывались и пронзительно скрипели.

События охвачены как бы с птичьего полёта: Игорь с севера ведёт воинов к Дону, кочевники бегут с юга, и всё происходит короткой весенней ночью, под скрип телег, напоминающий крики распуганных лебедей…

Уже бо бды его пасеть птиць подобiю, вълци грозу въсрожать по яругамъ, орли клектомь на кости зври зовуть. 5 11 6 6 5, С

«Уже ведь беды подстерегают его подобно птицам, волки угрожают воем в яругах (оврагах, заросших кустарником), орлы клёкотом зовут зверей на кости павших».

Лисици брешуть на черленыя щиты. 2 – 3 6 1, II

Червлёные щиты — окрашенные в багряный цвет. А лисы — рыжие. И если ещё вспомнить о зелёной весенней степи… Замечательная, яркая картина!

О, Руская земле! 2 1 2 - 1, III Уже за шеломемь еси. 1 1 4 1 1, II Долго ночь мьркнеть; заря

свтъ запала; мьгла поля покрыла. 8 5 2 1 -, II

Описана ночь, проведённая дружиной в движении. Естественно, она показалась особенно долгой, русичи отмечают: медленно смеркается… заря опустилась за горизонт (сравните запала и запад)… туман покрыл степь…

Щекотъ славiй успе, говоръ галичь убуди — русичи великая поля черлеными щиты прегородиша, ищучи себ чти, а князю славы. 9 6 8 14 6, С

Соловьи умолкают задолго до рассвета. Потом пробуждаются галки. Наступило утро.

Галичь можно понимать и как «галичий», то есть говор галичан, а не галочий.

В летописи сказано, что первое сражение началось в «пяток» (в пятницу) около обеда. Поэт сейчас назовёт тот же день, но раннее утро. Русичи, рассыпавшись по полю с быстротой стрел, подхватывают половецких девушек, паволоки и оксамиты — шёлковые и бархатные ткани.

Сь заранiя вь пятъкъ потопташа поганыя пълкы половецкыя 9 5 1 3 -, II и, рассушась стрлами по полю, помчаша красныя двкы половецкыя, а съ ними злато и паволокы, и драгыя оксамиты, 14 9 3 13 2, III? орътъмами и япончицами, и кожухы начаша мосты мостити по болотомъ 6 9 - 9 1, III? и грязивымъ мстомъ, и всякыми узорочьи половецкыми. 2 5 2 9 1, II? Чьрленъ стягъ, бла хорюговь, чьрлена чолка, сребрено стружiе — храброму Святославличю! 7 6 6 1 4, IV?

Покрывала с кибиток, епанчи (накидки, плащи) и кожухи дружинники бросают под ноги коней. Князю вручаются почётные реликвии: знамена и чёлка, или бунчук, — выкрашенный конский хвост на серебряном древке (или, возможно, стружие — не древко, а пика, длинное копьё).

В строфе звучит топот копыт, поначалу стремительный, потом замедляющийся: въ ПяТьКъ ПоТоПТаша Поганыя ПьлКы ПоловецКыя… По Полю, Помчаша… ПоловецКыя… ПаволоКи… яПончицами…

Опустилась ночь. Та самая, что скрывает подбирающихся к полку врагов. Далеко от родной земли залетело гнездо (семья, род) Олеговичей. Не было оно рождено на поругание. Но уже скачет к нему Кончак, а по его следу Гзак.

Дремлеть въ пол Ольгово хороброе гнздо — далече залетло! 2 9 9 - -, II Не былъ онъ обид порождено ни соколу, ни кречету, ни теб, чьрный вранъ, поганый половчине! 2 10 8 8 2, С Гзакъ бжить срымь вълкомь. 1 1 2 2 —, III Кончакь ему слдъ править къ Дону великому друга дни велми рано. 4 4 4 4 4, V