Четырехкрылые корсары
Шрифт:
Насекомые действуют подчас с лихорадочной быстротой. Если пытаться вести учет времени, успеваешь делать только одно- или двухбуквенные значки, каждый из которых означает целую процедуру: для расшифровки же их требуются многострочные разъяснения. Не случайно — замечу сейчас — появились в записях Вагнера и Малышева буквенные коды, похожие на алгебраические знаки.
На одиннадцатый день оса № 1 не вернулась из очередного полета, и жизнь гнезда замерла. Личинки погибли. Гнездо № 2, однако, продолжало жить и расти. Основательница не прекращала трудов.
Но не повезло и ей.
К вечеру
Не слышал я только жужжания осы № 2, которая где-то задержалась. В ячеях ее гнезда личинкам уже подходило время окукливаться. Конечно, они не застынут, если останутся одни, даже если ночь будет прохладная, но все же лучше мамаше быть в такую пору при детях.
Они появились в вагончике почти одновременно: уставший после долгого дня Леша — он пошел в дверь, и оса № 2 — она влетела в окно. Видно, и она устала. Влетела в окошечко, пронеслась к летку гнезда под потолком, но, похоже, не рассчитав, промахнулась, ударилась о холщовый верх, как не раз уже бывало, рухнула на пол.
Обычно после этого оса быстро приходила в себя, вновь взлетала, отдыхала на оболочке и входила в леток. На этот раз получилось иначе. Она рухнула на пол, а Леша наступил на нее. Я не успел и крикнуть. Так оборвалась жизнь гнезда № 2, из ячей которого молодые осы тоже не успели вывестись.
Через несколько дней оба бумажных вилочка были под ножку срезаны и положены на стол рядом. Одно гнездо оказалось голубовато-серым, второе — серо-желтоватым.
Каждый листок оболочки от начала до конца был окрашен ровно. Можно думать, осы добывали строительный материал из разного сырья, но каждая постоянно из одного и того же. Когда второй лист оболочки достраивался и нижним краем выравнивался с первым, осы принимались убирать первый, внутренний слой оболочки. Они срезали этот лист снизу, постепенно пробираясь вверх. Освобождавшаяся строительная масса обращалась на текущие строительные работы, что тоже объясняет ровность окраски.
Убирая первый слой оболочки, оса расширяет внутренний диаметр гнезда, понемногу освобождает пространство для расширения сота. Здесь снова можно усмотреть что-то вроде предусмотрительного учета перспектив возможного развитии. Возможного, но не состоявшегося, причем тут уж явно не по вине осы № 2.
Вот строки, которыми заканчивались записи в старой тетради:
«Нога, уложившая меня на три недели, благодаря чему я и мог наблюдать ос на закладке гнезд, пришла в норму. Хотя мои осы погибли, гнезда их замерли, я все же не зря провел время. Вряд ли мне удалось чем-нибудь обогатить науку, но, несмотря на все неудобства, с какими были связаны прошедшие дни, я стал свидетелем и очевидцем маленьких событий под настенной полкой и на балке под брезентом.
Пусть ничего нового для науки я не добыл, но важное открытие для себя сделал. Я узнал, как делается наука, убедился, что человек, желающий стать рядовым науки, в любых условиях может осуществить свое желание. Надо только «не шутя захотеть», как писал Рулье».
Глава 31
О
Читателю, который не забыл рассказ о тех опытах С. И. Малышева, где для изучения топографической памяти перепончатокрылых они промораживались в снегу, может, запомнилась фамилия П. И. Бахметьева? Это был ученый разносторонне талантливый и человек удивительной судьбы.
Его заслуженно считают одним из основателей и зачинателей биофизического направления в исследовании живого. Этот сын русского крестьянина, рожденный еще во времена крепостного права, уже став ученым, оказался на болгарской земле и здесь совершил не менее важный для науки подвиг: помог болгарским друзьям создать и открыть первый в освобожденной от гнета иноземцев стране столичный Софийский университет.
Болгарская Академия наук организована была много позднее и опиралась уже на несколько научных институтов, в их числе и на зоологический с музеем естественной истории, начало которым тоже положил Бахметьев. Об этом институте и музее следует напомнить еще и потому, что тут работает доктор Нено Атанасов, досконально знающий всех жалоносных насекомых, какие водятся на востоке Балканского полуострова, в первую очередь, разумеется, в горах, в долинах и на планинах Болгарии. Сотни видов зарегистрированы ученым, в десятках мест он произвел полные переписи осиного населения.
Приведем два примера из научной биографии доктора Атанасова.
Среди родичей пелопеев выделяется своими размерами и ярко-желтой, похожей на шершневую, раскраской сцелифрон. Гнезда свои он запечатывает илом. Этих ос попросту и называют «ильными». Когда новое поколение сцелифрона выведется и разлетится, гнездо часто заселяется молодыми эвменами из рода параластор. Но для них ячеи чересчур велики. Новоселы перегораживают их пополам, а вход сужают.
Одну такую осу доктор Атанасов изловил на поляне возле села Марикостино и сразу взял на заметку. А когда показал лучшему в стране знатоку рода аластор, тот подтвердил, что это действительно новый вид, не для Болгарии новый, а вообще никем еще не описанный.
В свое время в каталоги был внесен открытый Дарвином вид Нителя Дарвини, к названию которого прибавлены три латинские литеры: «Sp.n» — начальные буквы слов, обозначающих новый вид. Для энтомолога-систематика это все равно, что для географа открытие нового пика на горном хребте или открытие новой звезды для астронома.
Энтомологу Института географии Академии наук СССР Д. В. Панфилову во время одной экспедиции посчастливилось обнаружить в Закавказье — недалеко от Баку и в Дульфе возле Нахичевани, затем в Средней Азии на берегу Иссык-Куля сразу четыре новых вида, которым позднее было присвоено имя их первооткрывателя. Это одна оса из семейства хризид, две мазариды и веспида, из числа тех, что прежде объединялись под названием Псилоглосеа желоховцеви — по имени известного московского специалиста по перепончатокрылым.