Четырнадцатая дочь
Шрифт:
– Это так, – с легкой грустью согласилась герцогиня. – Но мне, знаешь ли, из-за него совсем нечем заняться. Помощь бедным – единственное развлечение для женщины моего звания и положения. Балы и приемы в моем возрасте уже не столько радуют, сколько утомляют, Рут.
– Думаю, скоро все переменится, матушка, – с наигранной бодростью ответил он. – В Керсу стекаются беженцы из Элимора. Их становится все больше, рано или поздно работы в городе перестанет хватать на всех. И тогда вы сможете заняться благотворительностью вволю. Я бы даже сказал, вам придется ею заняться. Ибо Лирту одному не справиться.
– Да,
Она ухватилась за ручку корзины и сжала ее так, что костяшки пальцев побелели.
– Матушка, – мягко сказал Рут, – вам не о чем беспокоиться. Мы в Вагране, а Ярг на границе с Илазиром. Элимор еще дальше. Это временные и далекие грозы. Они пройдут, вот увидите.
О том, что случилось в Ярге, лучше не упоминать, подумал Рут. Пусть отец сам расскажет потом.
Он провел с матерью еще около сила, разговаривая о всякой всячине, далекой как от Ярга, так и от Элимора, – о цветах, которые она собирается посадить следующей весной на клумбах возле ристалища, о растениях, что цветут сейчас в дворцовой оранжерее. Даже выслушал с улыбкой краткий список «милых девушек из благородных семейств, которых следует пригласить на ближайший праздник, ибо приглашение девушек в дом, где есть наследник без пары, – это прямой долг его матери». Вытерпел утомительное перечисление качеств и талантов девиц. Мать казалась совершенно успокоенной, когда он собрался уходить.
Но когда Рут, взявшись за ручку двери, обернулся, герцогиня снова стояла у стола, прижав к груди сжатые вместе ладони, и с мучительным страхом смотрела на него.
Он жизнерадостно улыбнулся, успокаивающе помахал ей рукой и вылетел за дверь.
Поскольку обеденное время давно миновало, а пообедать в лагере у Энгера ему так и не удалось, первым делом Рут отправился на кухню. Она помещалась на первом этаже Главной башни, слева от входа, и в любой сил дня была полна народу. Рут кивнул трем молодым эрни из управ, что сидели за угловым столом в компании двух молоденьких помощников конюха. Полные миски, стоявшие перед ними, стремительно пустели. Он поймал за локоть симпатичную служаночку, вертевшуюся возле ребят, и попросил ее наполнить еще одну миску, уже для него.
На обед сегодня было фрикасе из молодого козленка и листьев огородной паляхи в яичном соусе. Рут очистил миску, вытер ее ломтем хлеба, зажевал все это пряно-кислыми листьями зерды и запил стаканом красного разбавленного вина. Перед тем как выходить, он глянул на лучи Элсила, косо падавшие из высоких окон кухни. Лучи золотили облака кухонного пара, которые поднимались от кастрюль и плавали над головами поварих.
До вечера была еще масса времени. Искать кого-то, чтобы потренироваться на мечах, не хотелось. Идти в библиотеку, чтобы засесть за тома потайной комнаты, – тем более.
Подумав, Рут решил отправиться в оранжерею, что возвышалась за Главной башней. Туда был проведен отводок от родника, снабжавшего Вагран питьевой водой. Под кусками стекла в частых окладах рам постоянно журчала вода, стекая по извилистому желобу из цветного мрамора, синего в бирюзовых искрах. В журчанье вплеталось чириканье птиц, которые жили в большом вольере в центре оранжереи – иногда вразнобой, но иногда очень даже мелодично. Руту нравилось сидеть на скамеечках, стоявших у кустов рензеи. Ветви ее клонились вниз под тяжестью больших алых ягод, так что скамейки прятались за ветвями как за занавесом. В это время года, осенью, оранжерея была полна плодов и цветов. Последним даже удавалось иногда заглушать стойкий запах птичьего помета, идущий от вольера…
Это место лучше прочих подходило для того, чтобы сесть там, расслабиться и попытаться забыть о Ярге. О домах Ярга. О людях Ярга.
Он вышел из Главной башни и уже развернулся к оранжерее, когда кто-то схватил его за рукав. Рут обернулся.
Заморенная девица в платье, висевшем на ней как на пугале, с потрепанной перевязью на голове, украшенной несколькими косыми стежками цветной нитью, протягивала сложенный листок бумаги. Рут вскинул брови, спросил удивленно:
– От кого? И как к тебе это попало?
– На воротах остановил мальчишка. – Девица мотнула подбородком в сторону ворот Ваграна. – Дал и сказал, что это писулька от одной благородной к наследнику Руту. Просил доставить тут же.
Рут помедлил мгновенье, неспешно взял листок. Поинтересовался:
– Что-то я тебя раньше не видел. Откуда ты?
– Я… благородный господин Лирт велел, чтобы я помогала на вашей кухне. Сказал, чтобы сначала отъелась, а уж потом обещал пристроить в какой-нибудь дом.
По сути, ответа на его вопрос – откуда она – девица так и не дала. Но Руту показалось, что заморенное создание едва сдерживает слезы, и он не стал настаивать на ответе.
Все и так было ясно. В ее речи слышался едва заметный чужеземный акцент, некоторые буквы она произносила в нос. Так разговаривают уроженцы южных стран – Халкидии, Элимора.
– Лирт знает, что делает, – пробормотал Рут. И попытался улыбнуться. – Раз так, беги на кухню. И начинай отъедаться. Тебе на это потребуется много времени, как я посмотрю.
Изможденная девица ответила неуверенной улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов, и чуть присела, пробормотав:
– Спасибо, ваша милость.
И медленно побрела ко входу в Главную башню. Рут глянул на письмо.
От него ощутимо веяло благовониями. Да не какими-нибудь, а серендионскими, полученными из цветов и коры благовонных кустарников, растущих только на песчаных почвах Серендиона. Печати на сложенном листке не было. Рут развернул послание.
«Жду вас в «Окороке и даме». Немедленно».
Подписи на листке тоже не было, но это его не удивило. Когда отдаешь посланцу незапечатанное письмо, подписываться глупо.
Он сжал хрупкий листок, задумался. «Окорок и дама», – так назывался довольно популярный трактир в двух кварталах от замка. Говорят, когда-то он звался «Седло барашка и красотка», и всякий мог заказать в нем и то и другое в любой сил дня и ночи. Но время шло, хозяин трактира, начинавший как содержатель притона, разбогател и остепенился. Со временем он нанял вышибалу, который стал пускать в заведение только приличную публику. С девками было покончено. Потом хозяин решил, что название тоже следует облагородить, и заказал новую вывеску. Трактир стал называться «Окорок и дама». Теперь его клиентами были в основном влюбленные парочки, которым было чем расплатиться.