Четырнадцатая дочь
Шрифт:
Кем была отправительница письма? Многие поместные властители желали выдать за него свою дочь, но какая из них осмелела настолько, что решила лично устроить себе знакомство с наследником?
Рут изучил бумагу. Дорогая, с атласным отливом. Почерк каллиграфически изящный. Женская рука, без сомнения.
Что ж, как всякий эрни, он должен уважать смелость. Если она ему не понравится, он просто пожурит дурочку и отправит ее домой. А если понравится…
Рут повернулся и торопливо зашагал к воротам. Не следует заставлять даму ждать.
Вышибала
Ты не забудь, встав поутру,
И у себя зажечь свечу.
И пусть сгорят в огне свечи
Обиды те,
Что мы друг другу нанесли.
Прибавь туда сомнений яд,
Пусть с ним все горечи сгорят…
Рут нетерпеливо обежал взглядом посетителей. Дама, что ждала его, должна быть одна.
Единственная одинокая фигура, закутанная в синий плащ, сидела за столом в дальнем углу. Он подошел, опустился на стул напротив, сказал, стараясь быть любезным:
– Кто-то прислал мне записку, благородная госпожа. Уж не вы ли…
Две белые руки взлетели вверх, капюшон плаща упал, и Рут уставился на повязку с надорванным сверху сердцем. Служительница Алора Понимающего смотрела на него с поистине божьим пониманием во взоре. Одна из тех, кто приходил просить его отца разобраться с призраками. Одна из семи служителей Элимора. Если бы не набрякшие мешки под глазами, ее можно было бы назвать хорошенькой. А в юности, наверно, она и вовсе была красавицей.
– Вы… – медленно произнес Рут. – Как я понимаю, теперь вы попросите меня помочь вам? Тайком от моего отца.
Служительница качнула головой:
– Нет. Я хочу всего лишь напомнить девиз вашего рода: «Не помоги, но укажи путь». Не могли бы вы отправиться в Элимор и попробовать… просто попробовать указать нам путь? Я знаю, что эрни, хоть и не пользуются своим даром в полную силу, все же позволяют себе видеть и чувствовать, как им положено. Это могло бы помочь в понимании…
– Нет, – отрезал Рут. Он начал подниматься, чтобы уйти. Не слишком вежливо бросил: – Прошу прощения, но продолжать разговор нет смысла. Благословенье Семи на вас и вашу страну.
– И на вашу тоже, – откликнулась служительница. – Ибо ее ждут большие потрясения. Вы знаете, что наш властитель Гуар Валер собирается бежать из Элимора, бросив все – и страну, и свой дворец? Так вот, он полагает, что сможет чудно устроиться в вашем Вагране.
Рут сел.
– Посидите, – благожелательно сказала служительница. – Сейчас принесут вина и сладких пирогов. Со сливками. И здешний менестрель, кажется, начинает новую песню.
Менестрель и впрямь сделал паузу, а потом принялся терзать струны арфы в более быстром темпе. Затянул, возвысив голос:
Прекрасней всех на свете Мерисья Олилер,
У ней златые косы и вежество манер.
У ней на стройной ножке высокий каблучок,
И прелести безбрежные объять не в силах шелк.
Глаза ее большие и манят, и горят.
От этих глаз все маги в сомнениях сидят.
Они цвета меняют – зеленые с утра,
К обеду лиловеют, а коль пришла беда,
Глаза ее пылают, как два больших угля.
Чуть где какой корабль во тьме вдруг заплутал,
Она скорей на берег, таращиться меж скал.
И взгляд ее горящий рассеивает мглу,
И вот корабль спасенный уже стоит в порту.
Уста ее багряны и личико бело,
Она собой прекрасна и в деле ничего —
Ногой дверь выбивает, руками стрелы бьет,
Красой слепит драконов, а шаглам зубы рвет…
– Впечатляет, – сказала служительница. – Это у вас такие девы?
– Это у нас такие песни, – сердито ответил Рут. – Балладу о деве Мерисье поют только в трактирах. Пьяной публике все равно, что слушать, лишь бы ритм был позабористее. Вернемся к Гуару Валеру.
– Да, действительно, – согласилась служительница. – Вернемся к нашему властителю. Думаю, вы уже знаете, что он попросил у вас убежища. Готовьтесь, потому что вскоре он попросит и вашу герцогскую скамью. Правда, ее он собирается выкинуть – то ли форма не нравится, то ли сиденье жестковато. Я слышала, что он собирается установить в вашей зале для приемов трон, который сейчас стоит в его замке. Чтобы сделать эту мечту явью, Гуар Валер уже вступил в сговор с вашими крайне многочисленными поместными властителями.
Сбоку подлетел служка с подносом, уставил стол тарелочками со сладкими пирогами, взбитыми сливками и сливочным кремом. Поставил в центр столешницы кувшин с розовым вином.
– Вы уж простите, – вздохнула служительница, – но у нас в Элиморе трудности с коровами, они, знаете ли, отчего-то перестали доиться. Не нравятся им светлые ночи в сиянии призраков, что поделать… Вот я и решила попробовать настоящих сливок и сливочного крема в вашей стране. Вы позволите?
Рут, проклиная этикет – он был выше служительницы по положению, стало быть, она не могла приступить к трапезе без его позволения, – сделал пригласительный жест рукой. Выждал немного, дав ей возможность проглотить кусок пирога, щедро покрытый сливками. Потом твердо сказал:
– Говорите. Все о Гуар Валере. Все о тех потрясениях, что вы обещаете нашей стране. Ну?
Женщина глянула на него с интересом, взяла кусок пирога с красникой, положила сверху несколько ложек сливочного крема. Пробормотала с набитым ртом:
– Это блаженство… Попробуйте, наследник Рут, всячески рекомендую. Кстати, надеюсь, я здесь гостья вашей милости? Наши храмы, знаете ли, живут на пожертвования, а в Элиморе в последнее время люди разуверились в Семи богах…
– Вы гостья, – ответил Рут едко. – Но не забывайте, что долг гостя – развлекать беседой хозяина.