Четырнадцатое, суббота
Шрифт:
– У-ух! У-ух!
– это мы прыгаем с вала на вал, свергаемся с водопадов, мокрые по самую макушку.
– Давайте, давайте!
– кричу я.
– Влево, поработаем! Чтобы нашу фелюгу не размолотило в щепки!
Мы оставили по правому борту здоровенный "троллейбус", скатились с водопадика в пенную "бочку".
– Работаем, работаем! Не тормози, сникерсни!
– надрываю я голосовые связки, перекрикивая шум порога.
В лодке уже по колено воды, она стала тяжелая и практически неуправляемая, но впереди, за поворотом, блестит зеркальная гладь плеса. Последний прижим к отвесной скале. Пытаемся уйти от валов, это получается плохо, потому что и мы устали, и лодка почти не слушается. Вода, "бочка" за "бочкой" обрушивается в нашу посудину. Еще бы один вал, и мы пошли бы ко дну, но, к счастью, этого вала не было. Расходясь по сторонам водоворотами и воронками, струя выносит нас на спасительный плес.
– Только не раскачивайте лодку!
– предупреждаю я.
– Если черпанем воды - пойдем кормить рыб.
– Знаем без тебя!
Зачалившись, выходим на твердую землю и просто лежим пластом, отдыхаем. Потом начинаем отчерпывать из доры воду.
– Дальше небольшой тихий кусок, - сказал Лешек, - а потом, через версты три, "Чертовы Дури" - совсем сильный порог! Может, пойдем дальше пешком?
– Ну уж нет!
– решительно ответил я.
– Или боишься?
– Я нет!
– поспешил заверить Лешек.
Молодежь! Самое страшное для них - признаться в собственном страхе. А что тут такого? Я и сам иногда боюсь. Просто верю в свои силы и в то, что кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Так что, все хорошо. Одно плохо, все мы насквозь мокрые. Зря я оставил у бабы Яги в избе свое сплавное снаряжение - гидрокостюм, защиту от камней… А гермомешок пригодился, хоть видеокамера не промокла и продукты. Надо было и гермомешков побольше с собой захватить, да кто же знал, что сухопутное путешествие превратится в водное.
Отчерпав из лодки воду, мы перекусили хлебом, вареными яйцами и вареной картошкой. Интересно, она всегда тут росла или за Сине-морем у них есть своя Америка?
– Этот фрукт всегда здесь был?
– спросил я, откусывая от большой желтоватой картофелины.
– Нет, его сотворил Великий Волше…, короче, Бэдбэар, - ответил Лева.
– Он так и сказал: "Я дарю вам это чудо - пищу богов. Сей плод станет вашим вторым хлебом!"
– Не плод, а клубень.
– Какая разница! Главное - вкусно.
Следующий порог и в самом деле оказался посерьезней предыдущего. Два раза мы налетали на камни, при этом дора так жалобно трещала, что казалось - это последние секунды ее жизни. Внезапно в окружающем мире мне померещилось что-то до боли знакомое. Черт, это же Пасть Дракона, один в один! Такой же язык на входе, два камня-клыка, моляры, глотка. Только все как бы слегка миниатюрнее, а водопад на выходе чуть меньше и более пологий. В середине порога Лешек сломал весло. Мы свалились с водопада лагом (боком, то есть) и лишь по счастливой случайности не перевернулись. И когда, наконец, последний вал остался за кормой, и мы потихоньку, чтобы не расплескать, направили залитую по самые фальшборта нашу посудину к берегу, я готов был поклясться, что в моей биографии еще не случалось более рискованного прохождения.
Лагерь мы устроили сразу за порогом. Примерно в километре вниз по реке от нашего лагеря виднелся мост. Там проходила та самая дорога, по которой наш, еще конный тогда, отряд, полный великих надежд, спешил в Алмазную долину на встречу с Великим… и так далее. Когда же это было? Целую вечность назад!
Высушив у костра одежду и, чем Бог послал, отужинав, мы устроились на ночлег под перевернутой лодкой, поскольку дождь все продолжал моросить. Мне снился сон, что мы никак не можем причалить к берегу. Лодку залило, мы сидим в воде по уши, гребем изо всех сил, но как ни стараемся, до берега достать не можем. Мы и на самом деле лежали в воде. За ночь река разлилась и затопила наш бивак.
– Мужики, а давайте испытаем как бы в действии прибор, - предложил Лешек.
– Ну, который мы из этого НИИ типа сперли? Достал этот дождь совсем!
– Перебьешься!
– отрезал я.
– Еще катаклизм какой устроим, только этого не хватало!
– Да какой катаклизм, блин, солнышко только вызовем!
– Лешек!
– строго произнес Вольф.
– Уймись!
Чтобы согреться, мы скорее перевернули лодку на киль и поплыли. Лешек вместо сломанного весла греб рогатиной с привязанным к ней платком. Сзади остались бушевать "Чертовы Дури". Хорошо, что мы прошли их вчера, сегодня, по высокой воде, попытка была бы не для слабонервных. Правда, себя я к слабонервным не отношу, но и к самоубийцам тоже.
Тряпица на рогатине Лешека, которую он использовал в качестве весла, совсем размочалилась и оторвалась. Лешек бросил рогатину на дно лодки и сердито смотрел на воду. Мы, хотя уже и согрелись, продолжали лениво грести, в чем особой нужды, собственно, не было. Река Синява несла нас сама и с приличной скоростью, нужно только подруливать, чтоб лодку не крутило и чтобы не впилиться носом в берег. Дождь перестал, но погода по-прежнему стояла пасмурная и гнусная. Гнусная в переносном и прямом смысле слова - комары просто озверели и атаковали нас даже на воде.
– Долго нам еще плыть?
– спросил Лева, похоже, чисто риторически.
Я достал карту.
– До границ Шема Ханства верст тридцать-тридцать пять. По реке, учитывая меандры, может, и полста. Завтра, наверное, можно будет пытаться взлететь.
– Андреич, - сказал Лешек.
– В твоей коробке со снадобьями есть такой… этот…
Он все никак не мог сформулировать мысль. Чего ему нужно в моей аптечке? Пантокрин? У них что, с Эльвирой проблемы? В таком нежном возрасте?
– …такой, такая кругленькая, маленькая, прозрачная с желтыми шариками.
– Покажи, - я достал банку из-под кинопленки, исполняющую роль аптечки и открыл крышку.
Он указал пальцем на пробирку с таблетками но-шпы.
– Можешь мне ее дать?
– Таблетку? Заболел, что ли?
– Да нет. Эту, прозрачную.
Понятно, ему нужна пробирка. Я пересыпал таблетки в пустой спичечный коробок и отдал освободившийся пузырек Лешеку. Лешек вытащил из рюкзака краешек ковра-самолета, срезал ножом немного ворса, сунул в пробирку и закрыл крышечку.
– И что получилось?
– съехидничал Лева.
– Талисман воздухоплавателя?