ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

Нортон Андрэ

— Я сегодня не работаю, — сразу объявила она, — только на ярмарке. Но это интереснее, чем в лаборато­рии. Дома я только мою бутылки и пробирки с образцами.Наверно, на Ферме сегодня и магазин закроют. Миссис Саттон придёт, конечно. Она всегда приходит, а Роджер не придёт, он терпеть не может толпы. А насчёт Филип­пины не знаю. Они сказали, что отправляются искать дикие травы, и один Бог знает, когда вернутся. Фредерика почему-то не стала упоминать о своих ранних посетителях.

— А миссис Клей придёт?

— А, эта!

Не знаю. Наверно, придёт, если вовремя вернётся дорогой Джеймс.

— Они обручены? — Фредерика не могла удержаться от вопроса и тут же пожалела о нём, увидев на лице Марджи довольное выражение сплетницы: Фредерике частенько приходилось наблюдать такое выражение раньше.

— Обручены? Всё, что угодно, кроме этого. Не пони­маю, конечно, что он в ней нашёл, но сейчас он вовсе не пылает. В последнее время болтается в лаборатории и, мне кажется, увивается за Филиппиной... и в этом гораз­до больше смысла...

Марджи готова была бесконечно распространяться на эту приятную тему, но Фредерика посчитала, что разум­ней остановиться.

— Ну, здесь твоя помощь не нужна. Можешь присо­единиться к приготовлениям.

Но Марджи, как всегда поступающая наоборот, надула губы и пробурчала:

— Я бы лучше вам помогла. Мама сказала, что можно, если работа не грязная.

— Но у меня ничего для тебя нет, — Фредерика неожиданно ощутила усталость. — Может, посидишь с книгой и подождёшь клиентов?

— О, сегодня никаких клиентов не будет. А читать я не люблю, так что, пожалуй, действительно пойду.

И прежде чем Фредерика успела ответить, Марджи подлетела к передней двери и исчезла. Фредерика снова вернулась к столу, и на этот раз ей никто не помешал. Предсказание Марджи оправдалось, никаких клиентов не было. Фредерика радовалась этому: она собиралась закрыть магазин пораньше и всю середину дня и вечер провести на ярмарке.

Когда в половине третьего заглянул Питер Мохан, она была готова и ждала снаружи в своём лучшем розовом платье и большой соломенной шляпе.

— Как с картины! — приветствовал он её. — А если вам это кажется слишком вульгарным, может, подойдёт «как с картины Гейнсборо»?

Фредерика рассмеялась, и ею овладело праздничное настроение.

— А писал он когда-нибудь представительниц угнетён­ного рабочего класса? У меня сегодня «выходной день служанки», и я к нему более чем готова, — ответила она. — Как дворянка, вычистившая свои перчатки.

— Хорошо. Я тоже. Вернее, я тоже нет. Такими делами нужно заниматься от всего сердца. Иначе... Привет! Вот и мой друг Кэри, Тэйн Кэри и его жена Конни. Хочу, чтобы вы с ними познакомились. Не возражаете, если мы пригласим их вместе пообедать?

— Конечно, нет. А кто он?

— О, он начальник полиции... отличный парень... и разделяет наше пристрастие к убийствам. И, к счастью, Конни отличная слушательница. — Входит полицейский,.. — пробормотала Фредерика.

— Не важничайте, — заметил Питер. — Он действи­тельно мой друг.

Фредерика покраснела и, запинаясь, ответила:

— О, я не имела в виду ничего плохого. Просто вспомнила то загадочное убийство, о котором мы с вами говорили вчера вечером.

— Я слышу «загадочное убийство»? — приветствовал их Тэйн Кэри. — Мои уши чистопородного пса сразу насторожились.

Питер познакомил их, и Фредерика решила, что ей нравятся молодой человек и его жена. У него честное, серьёзное и очень некрасивое лицо, в котором ни одна черта не соответствует другой, но он высок, отлично сложен и сразу производит впечатление способного и делового человека. Жена же его очень привлекательна. Её спокойные голубые глаза заставляют вспомнить об отды­хе, и вообще она создаёт отличный фон для беспокойной энергии мужа.

— Я «при исполнении», Мохан, так что не очень меня задерживайте. Но, боюсь, не убийство. Всего лишь кар­манные воришки, — он приятно рассмеялся, а Конни улыбнулась.

Питер предложил вместе посидеть на «бобовом пиру» и поговорить — о книгах и преступлениях, и все с готовностью согласились.

— Вам понравятся Тэйн и Конни, — сказал Питер, когда эти двое исчезли в толпе.

— Они мне уже понравились. А он ещё чем-нибудь занимается?

— О, да. Он преподаёт, как я... и немного пишет, тоже как я...

— И я...

— И ты, Брут? Как же вам удалось сохранить этот интересный факт в тайне от меня?

— У меня больше стараний, чем успеха, — сразу призналась она. — Пока говорить не о чём. Но надеюсь, теперь у меня найдётся время для работы. — Ну, вы знаете, чем я занимаюсь. По книгам, кото­рые я заказываю. А вы?

— Я пытаюсь написать объединённую биографию не­скольких викторианских романисток, тех, кого Готорн называл «царапающими женщинами»: Сьюзан Уорнер, Мария Камминс, Мэри Холмс и так далее. Довольно далеко от ваших индейских войн.

— И у вас находится время для работы?

— Пока не очень. В магазине оказалось больше дел, чем я предполагала, а никакие мои планы не удержат покупателей.

— Возможно, это и хорошо. Но мне кажется, вы должны больше использовать Марджи. Я вообще не смог бы писать, если бы не имел нескольких спокойных утрен­них часов.

— Марджи не кажется мне совершенным выходом, — чуть сдержанно сказала Фредерика.

— Совершенным? Конечно, нет. В мире вообще нет ничего совершенного. Но в глубине души она хорошая девочка, и с ней будет всё в порядке, когда она избавится от своих подростковых комплексов и этих угрей. Впро­чем, в её случае это одно и то же.

Фредерика ничего не сказала. Лучше не высказывать своих чувств к Марджи Питеру, который ей явно симпа­тизирует. Они шли молча, пока не увидели разукрашенный киоск с надписью «Травы и гирлянды».