Чик – играющий судья
Шрифт:
Чик близко подполз к мячу и, сев верхом на ветку, стал ее трясти. Мяч все не падал. Рискуя вместе со сломанной веткой слететь вниз, Чик сильней и сильней ее тряс. Наконец мяч тяжело скатился с ветки и упал вниз. Чик быстро дополз до ствола. Он спешил. Он хотел успеть угостить мушмалой девочек, пока ребята не вернулись с водопоя. Он не хотел, чтобы над ним смеялись за то, что он угощает девочек. Продолжая сжимать зубами черенок с плодами, щекочущими губы, Чик соскользнул с дерева.
– Это вам, - сказал Чик и, стараясь быть небрежным, подал двойчатку Нике.
–
– Спасибо, Чик!
– вспыхнула Сонька всеми своими веснушками и взяла у Ники свою мушмалу. Каждая из них положила сладкий плод в рот и, разжевывая его и чувствуя, какой он вкусный, каждая из них стала оглядывать ближайшую мушмалу в поисках забытых сборщиками плодов. Если бы они нашли глазами мушмалу, Чику пришлось бы снова лезть на дерево.
Чик находил такое поведение девочек не слишком приличным. Девочки вообще должны есть более сдержанно, чем мальчики. И тем более, когда их угощают мушмалой, не зыркать глазами по дереву: "Мало! Дай еще! Чик, ты только раззудил нам аппетит!"
Но, слава Богу, они ничего не выискали на дереве. А то пришлось бы снова карабкаться по стволу, чтобы не портить первое угощение. Нет, девочки ничего не отыскали на дереве и, облизываясь, опустили глаза. Чику просто повезло. Те двойчатки удачно прятались за листьями маленькой веточки, и сборщики забыли отвернуть эти ушастые листья.
Пришли ребята с водопоя, и игра была продолжена. Напившись воды, Бочо окончательно осатанел. Он ни на шаг не отходил от Чика. Видно, Гектор после того, как Чик забил последний гол, дал ему нагоняй и велел еще плотнее наседать на Чика. И он наседал и наседал и часто оттеснял Чика от мяча.
И Чик ничего не мог поделать. Потное тело Бочо во время бега приобретало неостановимую, толкающую мощь. Но Чик удерживался на ногах и, уже устав от многих споров, не свистел, не назначал штрафной.
Но обида в нем копилась и копилась. Он мрачнел и мрачнел, и ему было горько, что ни один игрок его команды, хотя бы не возмутится вслух, что с Чиком играют грубо, не дают ему прорваться к воротам. Может, дело в том, что он сам был судьей и сам должен наказывать за грубую игру? Должен-то должен, но себя защищать трудно, особенно, когда ты сам судья.
И Чик пошел в последнюю атаку, пытаясь из всех сил оторваться от Бочо. Но Бочо дышал у самого уха, наседал и наседал своим тяжелым, потным телом, а Чик цепко удерживал мяч и уже был в штрафной площадке, и уже собирался ударить по воротам, безразлично, правой или левой, как вдруг Бочо его так толкнул, что Чик, отлетев на несколько метров, растянулся на пыльной траве. Обида его была столь велика, что он на мгновенье задохнулся, обо всем забыл, выплюнул свисток и закричал во все горло:
– Куда смотрит судья?!
Этого уже нельзя было исправить. Смеялись обе команды, смеялись зрители. Гектор мгновенно выбрал место потравянистей, ласточкой прыгнул на него и зашелся в хохоте, цапая зубами траву. Смеялась Ника, смеялась даже всегда преданная Сонька! И лишь один Бочо не смеялся, видимо, чувствуя, что на этот раз переборщил. Но Чик его не замечал.
Чик вскочил и побежал в глубь парка, куда час назад бежал Оник. Об Онике он сейчас не помнил. Добежав до самшитовой клумбы, где плотным зеленым кольцом росли корявые, густокурчавые деревца, он решил войти в это укрытие, чтобы больше никогда не видеть людей. Он вошел в клумбу и увидел Оника. Оник лежал на траве и внимательно приглядывался к чему-то на земле.
– Что ты тут делаешь?
– спросил Чик.
– Слежу за муравьями, - ответил Оник, не оборачиваясь на Чика, - сто раз интересней футбола.
Чик подошел к нему и заметил перед ним шевелившийся муравейник. Он лег рядом с Оником и стал следить за муравьями. И вдруг все, что было на футболе, отодвинулось куда-то далеко, как будто ничего и не было. Казалось, они следят за другой жизнью на другой планете. Из муравейника в муравейник деловито шныряли муравьи. Один из них тащил дохлую осу, долго, упорно, а главное, абсолютно уверенный, что дотащит.
Чику этот муравей показался похожим на его чегемского дедушку. Вот так и тот, бывало, с огромной вязанкой ореховых веток на плече - корм для козлят, целый зеленый холм - карабкается из котловины Сабида. Казалось, муравьи - это люди какой-то другой планеты, где все живут дружно, каждый делает свое дело и никто ни над кем не смеется.
– Пахан ушел?
– как-то безразлично спросил Оник, не отрываясь от муравьев.
– Ушел, - сказал Чик и положил руку на плечо Оника. Он сказал об этом, как о случившемся давным-давно, в другой жизни.
Оник продолжал следить за муравьями.
– А где мой свисток?
– спросил он, не отрываясь от муравейника.
– Там, - сказал Чик, тоже не отрываясь от муравейника. Подробней почему-то объяснять не хотелось.
– Там, - повторил Чик, и они надолго замолкли над муравейником.
Страшная месть Чика
Чик, уткнувшись лицом в горячую гальку, лежал на берегу моря. Хотя море было теплое и ласковое, он сильно промерз. Дело в том, что сегодня он доучивал Лгсика плавать. И это было нелегко.
Чик дней десять трудился, и наконец Лгсик поплыл. Не так уж далеко он проплыл, всего метров пять, но это не имело значения. Главное - поплыл, а еще главнее то, что он перестал бояться глубины. Он уже мог плавать в таком месте, где не доставал ногами дно. Конечно, Лгсик со своей неуклюжей рукой и хромающей ногой хорошо никогда не будет плавать. Он и ходит-то неважно, а бегать совсем не может.
Зато теперь он не будет, как маленький, барахтаться на мелководье, а отплывет от берега, пусть и недалеко. Главное - теперь он не боится глубины и не тонет от испуга. Этого Чик добивался в последние дни и наконец добился. И теперь он отдыхал в полузабытьи, прижимаясь промерзшим телом к горячей гальке. Когда учишь кого-нибудь плавать, сильно мерзнешь, потому что стоишь по пояс в воде и все время что-то показываешь и говоришь, вместо того чтобы окунуться в воду и самому поплыть. Но зато дело сделано: Лгсик плавает!