Чинди
Шрифт:
Прежде чем покинуть Рай, они провели теперь уже вторую поминальную службу.
Хатч сделала большие изображения Германа и Пита, и каждый мог почтить их память. Ожидалось, что, как капитан корабля, она выступит с последним словом.
Хатч сказала, что знала погибших относительно недолго, но они были приятными спутниками и честными, добросовестными людьми. Она гордится тем, что путешествовала с ними по неизведанным местам. Пит без колебаний устремился навстречу опасности. Он проторил путь и принял «огонь» на себя.
Герман, не колеблясь,
Что тут можно добавить?
Полет к звезде класса G проходил в атмосфере общей подавленности. Путешественники просмотрели несколько фильмов, но и не думали затевать никаких спектаклей. Ник больше не скакал в лиловом тюрбане по пустыне в отчаянной попытке вырвать Аликс и Хатч из безжалостных лап военачальника, которого в былые дни олицетворял Джордж, походивший на типаж бандита с актерской биржи труда. Аликс не выступала в качестве полуголой королевы джунглей, Шамби, преследующей браконьеров и контрабандистов. И Тор перестал заправлять делами кафе «У Рика» в Касабланке. Они играли в бридж, больше беседовали и больше читали. Атмосфера веселья осталась на планете Рай. Тем временем Хатч и Джордж залечивали раны. Вскоре Присцилла с некоторым беспокойством заметила, что их запасы тают. К моменту прибытия к месту назначения остался бы двухнедельный рацион. Но на станции «Аутпост» заверили, что запрос «Мемфиса» был надлежащим образом переправлен в Академию и вспомогательный корабль «Венди Джай» уже в пути.
Через четыре дня пришло паническое сообщение от Вирджил, которая, еще не оправившись после гибели «Кондора», столкнулась с двумя новыми смертями.
— Объедини два подробных отчета, — попросила она Хатч, перечисляя моменты, которые хотела уточнить. — Впредь не предпринимай рискованных действий. Мне все равно, что там еще произойдет, но мы не хотим новых смертей.
Однако директор не сказала ни слова о возвращении экспедиции. «Вероятнее всего, она не чувствовала за собой права сделать это», — решила Хатч.
— Я тоже не хочу, — согласилась Хатч.
Гибель Пита и Германа была ужаснее всего, что ей доводилось видеть. Даже хуже армии крабов на Бете Пасифика-3. Картина бойни впечаталась в ее сознание, и оно вновь и вновь воспроизводило ее, точно закольцованную запись, вызывая ощущение мертвящего отвращения и ужаса. Хатч сомневалась, что чувствовала нечто подобное во время самих событий. Тогда она была слишком занята собственным выживанием, чтобы обращать внимание на свои переживания. Но во время того страшного эпизода она заметила еще кое-что.
— Я испытывала радость, убивая этих сукиных детей, — заявила она. — Я вспарывала их, выпускала им кишки и радовалась каждой такой минуте.
— Я могу это понять, — сказала Аликс.
Хатч только головой покачала.
— Я впервые убивала, глядя в глаза своей жертве, — заметила она.
— Я чувствовала то же самое. А как мне хотелось иметь ружье!..
— Я никогда раньше не знала себя такую.
Аликс, как оказалось, тоже столкнулась с трудностями. Она упомянула о плохих снах: клыки и втягивающиеся когти.
— Я помню только, как обнаружила, что они вдруг появились . — И добавила то, что Хатч запомнила навсегда: — Я как будто открыла, что Вселенная управляется не по тем правилам и законам, по которым она должна бы управляться на наш взгляд. Это все равно как стоять ночью на автобусной остановке и увидеть, что кто-то рядом превращается в оборотня. Эти ангелы были ужасны. Но по-настоящему меня беспокоит другое: сознание того, что подобная тварь может существовать .
В течение следующих нескольких дней Аликс еще раз заглянула к ней, и они вновь беседовали об этом. Хатч больше молчала, стараясь слушать. Временами разговор менял русло. Они говорили о честолюбии, о мужчинах, о нарядах и о том, что может их ждать впереди. Но неизбежно возвращались к ужасным мгновениям высадки.
Постепенно стремление оживлять в памяти страшные события у Хатч пропало. Эмоции, связанные с этим, «переплавились» в своего рода оцепенение. В нечто такое, что Хатч могла упаковать, спрятать в запертый чулан — и забыть.
Они все еще были в двух днях полета от звезды класса G, когда на мостик явился Тор. Ему, похоже, почти нечего было сказать, и он просто расспросил ее о самочувствии. — Все отлично, — заверила его Хатч.
— Мне показалось, у тебя депрессия.
— Думаю, это можно подумать о каждом из нас.
— Туше . — Он вздохнул. — Полет оказался не очень веселым, верно?
— Да уж.
— Я понимаю, что тебе пришлось особенно тяжело.
Она пожала плечами.
— Нам всем пришлось несладко.
— Если я могу что-то сделать…
Она благодарно улыбнулась.
— Спасибо, Тор. Я знаю.
— Ты не стесняйся просить о помощи.
— Не буду.
— Как, по-твоему, что мы найдем?
— Как знать, — сказала Хатч. Ей казалось, что она медленно плывет по бесконечному космосу, кишащему невидимыми спутниками.
Тор долго смотрел на нее.
— Хатч, хотелось бы больше бывать вместе. Как в Арлингтоне.
Того же желала и она. Но это было совсем свежее впечатление, а ей все еще не удавалось полностью подавить обиду, что в свое время он не пытался чуть более настойчиво удержать ее.
— Мне тоже, — произнесла она безразлично. — Мой график работы, как выясняется, никогда не оставлял много свободного времени.
— Я знаю. Я понимаю. — Тор улыбнулся, и Хатч подумала, что сейчас он опять вежливо кивнет, извинится, покинет комнату — и больше никогда не войдет сюда. Или, по крайней мере, не войдет несколько лет, по прошествии которых неожиданно объявится вновь, намекая, что да, он всегда любил ее и хотел бы, чтобы все сложилось иначе. Будь ты проклят, Тор .