Чингисхан. Книга 3. Солдаты неудачи
Шрифт:
— Как хорошо, — сказал Чингисхан, указывая на неприятельскую армию, — что они все собрались в одном месте. Теперь не придется охотиться за ними по кустам.
Джебе-нойон захохотал, стегнул коня и умчался в передовой тумен. По его приказу десять тысяч монголов бросились вперед и ударили в грудь цзиньскому войску. Ударили, и, ощетинившись копьями, стали отходить, откатываться назад, увлекая за собой противника.
Гвардейцы, выдержав натиск монголов, не спешили пускаться в погоню. Они хорошо знали все уловки степняков. Нависшая слева и справа масса монгольской конницы могла легко отсечь увлекшихся преследованием и истребить
Но Джебе был настойчив. Остановившись в трех десятках шагов от цзиньцев, монголы пустили в ход луки. Туча стрел затмила солнце и смертоносным дождем обрушилась на ряды гвардейцев. Игольчатые наконечники пробивали доспехи, ранили и убивали лошадей. Не выстояв под обстрелом, войска Алтан-хана рванулись вперед, стремясь сократить расстояние и сразиться с противником накоротке.
Порядки цзиньского войска растянулись. Закованные в латы гвардейцы врубились в тумен Джебе, стремясь за короткий срок убить как можно больше монголов.
И тогда Чингисхан, наблюдавший за битвой со стороны, выкинул вперед правую руку, в которой была зажата фигурка волка. Повинуясь этому жесту, оба фланга монгольского войска пришли в движение и устремились на врага.
– Ху-у-у-р-р-р-а!! — вопили монголы, нахлестывая своих низкорослых коней.
Боорчу слева, Мухали справа — они набросились на цзиньцев. Воины Чингисхана использовали мечи и топоры, пренебрегая щитами. Над долиной повис оглушительный лязг металла, смешавшийся с воплями умирающих и конским ржанием.
Страх, источаемый волком, обессилил гвардейцев. Не выдержав монгольского натиска, они смешались и начали отходить. И в этот момент в тылу цзиньцев появилось два тумена отборнейших багатуров, совершивших накануне обходной марш по горам и ущельям. Не зря сын Есугея расспрашивал купцов, не зря своими руками отсыпал песчаную карту империи Цзинь! Гвардейцев погубила самоуверенность — и отличное знание Чингисханом местности.
– Тойру зам [19] , - сказал накануне сражения Чингисхан. — Умный побеждает сильного.
19
Тойру зам (монг.) — обход
Субудей возглавил тумены багатуров, совершил тойру зам, надежно запечатал долину — и началось избиение. К полудню все было кончено. Монголы собрали оружие, ободрали с трупов гвардейцев доспехи, отловили цзиньских лошадей и двинулись дальше — на город-крепость Сюаньхуа.
А их предводитель, сидя в установленной на большой телеге походной юрте, до вечера не мог разжать руку, в которой лежала фигурка серебряного волка.
Когда Чингисхан увидел стены и башни Сюаньхуа [20] , то нахмурился, помрачнел и скрылся в своей юрте. Огромные, сложенные из каменных глыб бастионы можно было взять только с помощью осадных орудий и лестниц, причем на это ушли бы месяцы.
20
Спустя девять лет даосский монах Чан-чунь, проезжая через долину у горы Е-ху, увидел огромное поле, усеянное человеческими костями
Сюаньхуа высился над узким ущельем, через которое лежала дорога на главную из пяти
Накануне дозорные разъезды монголов поймали цзиньского чиновника, вместе с семьей скрывавшегося в овраге. Когда его привели к Чингисхану, цзиньец отказался разговаривать. Однако раскаленный железный прут, приложенный к бритой голове, развязал ему язык, и сын Есугея узнал, что в крепости стоит большой гарнизон в сорок тысяч воинов, немало беженцев с окрестных земель и имеется изрядный запас продовольствия.
21
Чжунду — ныне Пекин
Идти вглубь империи Цзинь, оставив в тылу Сюаньхуа, было невозможно. Тратить время на длительную осаду — тоже. Повелитель монголов думал недолго.
– Там, где бессилен могучий, побеждает хитрый, — сказал он и велел вызвать Джебе-нойона.
Когда тот явился, опустился на колени и низко поклонился своему владыке, Чингисхан произнес:
– Помнишь, как ты стрелял в меня и ранил в шею? Шрам остался до сих пор. Поэтому, когда я попадаю в затруднительное положение, то всегда вспоминаю тебя. Встань, подойди. Стрела летит быстрее ветра. Тебе предстоит доказать, что не зря я назвал тебя Джебе…
На следующий день три тысячи самых искусных всадников, посаженные на специально отобранных коней-хурданов, способных бежать быстрее всех в степи, двинулись к стенам Сюаньхуа. Джебе-нойон возглавлял этот отряд. Он ехал впереди на кауром жеребце, безмятежно покусывая сорванную травинку.
Цзиньцы заметили неприятеля, и по ущелью поплыл хриплый вой боевых труб. Крепость имела трое ворот. Все они были открыты — внутрь вползала нескончаемая масса беженцев. Джебе выплюнул травинку и хлестнул коня плетью.
— Ху-р-ра!
Монголы бросились к воротам крепости, отчаянно вопя и размахивая мечами. Безжалостно рубя разбегающихся в ужасе крестьян, воины Джебе смяли стражников и ворвались в ворота. Тут монголы спешились и начали обстреливать стены и башни Сюаньхуа изнутри. Одновременно несколько десятков нукеров зажгли факелы и принялись поджигать соседние с воротами дома.
Внезапность нападения, жестокость монголов и легкость, с которой они очутились внутри считавшейся неприступной крепости посеяли среди цзиньцев настоящую панику. Но чжурчжэнский князь Хушаху, возглавлявший гарнизон, быстро навел порядок и отправил своих воинов отбить ворота. Против трех тысяч монголов было брошено вдесятеро большее войско. С четырех сторон подойдя к привратной площади, на которой засели монголы, цзиньцы устремились в атаку.
Монголы, увидев многократное превосходство неприятеля, не приняли боя. В страхе они запрыгивали в седла и со стенаниями уносились прочь из города, зачастую даже бросив оружие. Цзиньцы, окрыленные успехом, бросились в погоню. Князь Хушаху с самой высокой башни Сюаньхуа лично руководил действиями своих воинов. Потрясая тростью, он кричал:
– Убейте их всех, всех!
Всадники Джебе хлестали коней. Цзиньцы нагоняли их. Казалось, еще чуть-чуть, еще мгновение, и отряд монгольских воинов будет изрублен, истреблен до последнего человека.