Чингисхан. Великий завоеватель
Шрифт:
Итак, управлялось государство монгольское преимущественно кочевниками; из городского населения Чингисхан брал только нужных ему «спецов». При этом лица, привлекавшиеся к делу управления, избирались из людей второго типа по вышеупомянутой классификации. Они составляли тот слой или «отбор» населения, который управлял государством. В империи Чингисхана не было ни одного так называемого «выборного» органа. Он сам отнюдь не считал себя избранным императором, а тем более избранным «народом». Мы видели, что на Курултае 1206 года никакого голосования не было, а следовательно, не было и выбора в строгом смысле слова. Чингисхан не был выбран, а «провозглашен» начальником родов и племен военными вождями, богатырями и князьями, т. е. тем же «правящим отбором». В монгольской империи не было и намека на «народоправство», а было «народоводительство» правящим
В основу государства была положена также религия: сам Чингисхан и его сотрудники по управлению были люди религиозные и должны были быть таковыми, но официального вероисповедания объявлено не было. Служащие принадлежали ко всем вероисповеданиям: среди них были шаманисты, буддисты, мусульмане и христиане (несториане). Государственно важно было для Чингисхана, чтобы его верноподданные так или иначе живо ощущали бы свою подчиненность Высшему Существу, т. е. чтобы они были религиозны, независимо от исповедуемой ими религии. Первая статья Чингисова кодекса — «Джасака» — гласила: «Повелеваем всем веровать во Единого Бога, Творца неба и земли, единого подателя богатства и бедности, жизни и смерти по Его воле, обладающего всемогуществом во всех делах».
Впрочем, по утверждению Лэма, у которого мы заимствуем эти данные, приведенная замечательная статья не была опубликована для всеобщего сведения, — вероятно, по той причине, что император не желал вносить в среду своих подданных элементов религиозного раздора, [109] что нельзя не признать мудрым решением.
До столь широкой веротерпимости, которая господствовала в царстве Чингиса XIII века, Европа дошла, и то лишь относительно, в XVIII веке — после того как она пережила крестовые походы для массового истребления «еретиков и язычников» и после нескольких столетий, в течение которых пылали костры инквизиции.
109
Лэм Г. Указ. соч. С. 75.
Одной из первых забот Чингисхана после объединения всех монгольских племен в одну мощную державу было создание вооруженной силы, способной поддержать единство империи и осуществить те обширные политические замыслы, которыми теперь мог задаться монгольский самодержец. Принятые в этом отношении меры вследствие обширности их будут рассмотрены особо в следующей (VII) главе настоящего труда. Второй по важности после организации войска задачей являлось устройство гражданского управления империи, наладить которое было, быть может, еще труднее, так как монголы находились на первобытной ступени культуры, а сам Чингисхан, как мы видели, не знал ни одного языка, кроме своего родного, который в ту эпоху даже не имел еще письменности. Первым учителем монголов по этой части явился уйгур Тота-тунга, хранитель печати найманского государства Таян-хана, погибшего в битве с Чингисханом.
Чингисхан своим гениальным умом оценил великое значение письменности и тотчас же воспользовался услугами того пленного сановника для удовлетворения нужд своего государства, а также для подъема культурного развития подвластных ему кочевых народов. Конечно, он мог бы воспользоваться для этой цели и другой древней цивилизацией, находившейся в пределах его досягаемости, — китайской, но он отдал предпочтение уйгурской, очевидно, потому, что она была по духу ближе кочевникам: среди уйгуров сохранялось много остатков кочевых преданий и степных обычаев. Усвоение монгольской знатью этой культуры не отрывало ее от своего народа и не подрывало в ней преданности степным обычаям.
Одним из наиболее восприимчивых к усвоению уйгурской письменности и образованности монголов оказался приемный брат Чингисхана Шиги-Кутуку, [110] почему и был поставлен им главным судьей с получением от своего державного брата такого рода характерной инструкции:
«Теперь, когда я только что утвердил за собою все народы, будь ты моими ушами и очами. Никто да не противится тому, что ты скажешь. Тебе поручаю судить и карать по делам воровства и обманов: кто заслужит смерть, того казни смертью; кто заслужит наказание, с того взыскивай; дела по разделу имения у народа ты решай; решенные дела записывай на черные дщицы, дабы после другие не изменяли».
110
Когда Чингисхан, разбив татар, возвращался домой, то на дороге он подобрал мальчика-татарина, имевшего золотое кольцо и набрюшник с золотыми кистями, подбитый соболем. Его отдали на воспитание матери хана, и она называла его своим шестым сыном («Сокровенное сказание»).
Выбор Чингисхана был чрезвычайно удачен. Шиги-Кугуку образцово исполнял свои судейские обязанности и в некоторых отношениях оказался даже выше своего века: например, он не придавал никакого значения показаниям, вынужденным страхом.
Одним из важнейших приобретений, которое дала вновь введенная письменность, явилось то, что благодаря ей оказалось возможным закрепить и кодифицировать монгольское обычное право и народные обычаи и воззрения, разумеется, под сильным влиянием на эту кодификацию взглядов самого Чингисхана. Это законодательство вылилось в форму «Большого Джасака», который делился на два крупных отдела:
1) «Билик» — сборник «Изречений» самого Чингисхана, который содержал в себе мысли, наставления и решения законодателя как общего, теоретического характера, так и высказанные по поводу различных конкретных случаев;
2) Собственно «Джасак» — это свод положительных законов, военных и гражданских, обыкновенно с установлением соответствующих кар за неисполнение.
«Яса была для потомков Чингисхана ненарушимым законом, от предписаний они ни в чем не отступали». [111]
111
Березин И. Н. Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева. Труды восточного отдела Арх. Общества. VIII. 1868.
В монгольской летописи «Чиндаманин Эрихэ» говорится: «По изгнании Алтан-хана китайского и подчинения своей власти большей части китайцев, тибетцев и монголов Чингисхан, владея великим просветлением, так думал: законы и постановления китайцев тверды, тонки и непеременчивы, и при этой мысли, пригласив к себе из страны народа великого учителя письмен и 18 его умных учеников, Чингисхан поручил им составить законы (йосон), из которых исходило бы спокойствие и благоденствие для всех его подданных, а особенно книгу законов (хули-йосони билик) для охранения правления его. Когда по составлении законы эти были просмотрены Чингисханом, то он нашел их соответствующими своим мыслям и составителей наградил титулами и похвалами». [112]
112
Чиндаманин Эрихе. 11.
Большинство писателей-монголоведов отдают должное тому огромному значению, которое имело последовавшее на том же Курултае 1206 года обнародование «Великого Джасака», — в отношении установления в государстве твердого правопорядка, а также благотворного влияния на нравы кочевых племен и на развитие законодательства в последующие царствования, выразившееся, например, в издании уставов Юаньской (монгольской) династии в Китае.
И.Я. Коростовец дает следующее резюме сборнику законов Чингисхана: «„Джасак" предписывает терпимость в вопросах религии, почтение к храмам, к духовным лицам и к старшим, а также милосердие к нищим; он устанавливает строгий контроль над семейной и домашней жизнью монгола… Своеобразная этика „Джасака" ясно выступает из перечня тех преступлений, которые наказываются смертью. Таковая, например, положена: за обращение князей к третьим лицам помимо хана, за неоказание помощи в бою, за оставление своего поста без разрешения начальника, за небрежность солдат и охотников (волонтеров) в исполнении обязанностей службы, за оказание милосердия пленным без ведома того, кем они были взяты, за невыдачу беглых рабов и пленных владельцу, за убийство, кражу, лжесвидетельство, измену, прелюбодеяние, заведомую ложь, волшебство, тайное подслушивание, поддержку третьим лицом одного из двух спорящих (или борющихся) и т. д.». [113]
113
Коростовец И.Я. Указ. соч. С. 98–99.