Чингисхан. Великий завоеватель
Шрифт:
Влияние этого законодательства на народные нравы подтверждается свидетельством посторонних наблюдателей, например, Плано Карпини и Вильгельма Рубрука. Первый их них пишет (в 1246): «Между ними (монголами) не было ссор, драк и убийств; друг к другу они относились дружески, и потому тяжбы между ними заводились редко; жены их были целомудренны; грабежи и воровство среди них неизвестны».
Это же подтверждает китайский генерал Мэн-хун, современник Чингисхана, ездивший к нему в Монголию. Ибн-Батута, арабский историк, также пишет, что у монголов конокрадства (самое обычное явление теперь) не существовало благодаря строгости законов против воровства. [114]
114
Грум-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Ленинград, 1927.
Из
«Этот не умевший ни читать, ни писать деспот, — говорит о нем подполковник Рэнк, — исповедовал культ писаного закона. Не было государя, который соблюдал бы более добросовестно договор, заключенный между ним и государством. Среди самых ужасных репрессий, к которым он прибегал, его самые заклятые враги не могли указать ни на малейший каприз с его стороны». [115]
115
Рэнк. Указ. соч. С. 10.
Не подлежит сомнению, что такой пример, подаваемый самим ханом, должен был оказать благотворное влияние на нравы всей монгольской администрации и магистратуры, что, в свою очередь, воспитывало народ в духе строгой законности.
Сам Чингисхан учреждению «Джасака» и строгому его соблюдению всеми придавал первенствующее значение. Среди его основных изречений мы встречаем, между прочим, следующие:
«Если государи, которые явятся после этого (т. е. Чингисхана), вельможи, багатуры и нойоны… не будут крепко соблюдать „Джасака", то дело государства потрясется и прервется. Опять будут охотно искать Чингисхана и не найдут… После этого до пятисот лет, до тысячи, до десяти тысяч лет, если потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят таковой закон и „Джасак" Чингисхана… то от Неба придет им помощь благоденствия». [116]
116
Сокровенное сказание.
Но, — по замечанию проф. Владимирцова, — все меняется, все проходит; кодекс Чингисхана не только не действует теперь в мире, но даже неизвестен как таковой современным монголам; от собственно «Джасака» остались лишь жалкие остатки, по которым мы с трудом можем судить обо всем целом. «Несомненно тем не менее, что „Джасак" Чингисхана сыграл огромную роль в жизни созданной им империи и долго служил монголам основным кодексом права, влияя на все стороны их жизни, а также на жизнь покоренных им народов». [117]
117
Значит, в том числе и Московской Руси.
Что касается «Билика» Чингисхана, то надо думать, что образовался он постепенно, по мере накопления еще с того времени, когда письменность не была введена. Сохранению его в изустной форме способствовало то, что Чингисхан, подобно многим другим кочевникам, обладал замечательным даром свои наставления и изречения облекать в легкую стихотворную форму. Впоследствии, с увеличением числа людей, овладевших письмом, такие ходячие изречения, а также новые поучения и наставления вносились в сборник, получивший название «Билик», причем записывалось, конечно, только то, что было угодно самому Чингисхану. «Билик» дошел до нас в отрывках у разных писателей, преимущественно Рашид-ад-Дина, который приводит довольно обширный текст его с подразделением на статьи. Этот текст, равно как и то немногое, что сохранилось из «Джасака», дается нами за некоторыми сокращениями в особом приложении к настоящей главе.
Итак, Монгольская держава в свете истории представляется совершенно отличной от тех восточных деспотий, в которых высшим законом является произвол верховного правителя и его ставленников. Империя Чингисхана управлялась на строгом основании закона, обязательного для всех, начиная от главы государства и кончая последним подданным. Это осталось без изменения и тогда, когда империя, включив в свои пределы соседние культурные государства с оседлым населением, потеряла характер кочевой державы. Власть монгольских правителей в покоренных странах была ограничена; им не было предоставлено право предания смерти без предварительного суда. Взимание налогов производилось на основании строго определенной системы; особенными установлениями регулировалось несение государственной службы; всегда вводились казенная почта, административные реформы. Иногда во главе управления отдельных частей государства оставлялись свои, туземные, правители; так, например, по покорении Северного Китая он был разделен на десять провинций с китайскими чиновниками во главе. [118]
118
Грум-Гржимайло Г.Е. Указ. соч.
VII. ВОЕННОЕ УСТРОЙСТВО МОНГОЛЬСКОЙ АРМИИ
Ко времени восшествия Чингисхана на императорский престол относится окончательное установление им основ организации своей армии. Организация эта явилась результатом обширного боевого опыта предыдущих десятилетий, прошедших, как мы видели, в почти непрерывных войнах, во время которых успели в полном блеске развернуться полководческий гений и организаторские способности великого монгольского завоевателя. Хотя военное искусство монголов продолжало развиваться и в последующее время царствования Чингисхана, а также при его преемниках, особенно в отношении применения к военному делу техники, заимствованной у культурных врагов, и это развитие могло, конечно, повлиять на подробности военной организации, все же в главных своих чертах устройство монгольских вооруженных сил и выработанные Чингисханом и его сподвижниками приемы боевых действий сохранили в течение указанного периода свои характерные черты, на которых мы и остановимся, распространив свой обзор на весь этот период.
Прежде всего монгольский самодержец озаботился устройством своей гвардии. По этому предмету заимствуем у Б.Я. Владимирцова следующие данные:
«Чингисхан хотел иметь не только надежную личную охрану, охрану своих кочевых ставок и отборный корпус войска, но и учреждение, которое под его личным руководством и постоянным наблюдением являлось бы школой, из которой бы могли выходить его верные сподвижники, лично ему известные, которых бы он мог назначать на разные должности и которым мог бы давать различные поручения сообразно индивидуальным особенностям каждого».
«Все гвардейцы (кэшиктэн) должны быть аристократического происхождения. Ныне, когда Небо повелело мне править всеми народами, для моей охранной стражи, кэшик, стрелков и других, — повелел Чингисхан, — пусть наберут десять тысяч человек из тех тысяч и сотен. Этих людей, которые будут находиться при моей особе, должно набрать из детей чиновных и свободного состояния лиц и избрать ловких, статных и крепких… кто из тысячников, сотников и десятников и людей свободных воспротивится, тот как виновный подвергается наказанию». Эта аристократическая гвардия пользуется различными привилегиями и особым почетом. «Телохранитель моей охранной стражи (кэшик), — повелевает Чингис, — выше внешних (т. е. линейных, армейских) тысячников; домашние их выше внешних сотников и десятников. Если внешний тысячник, считая себя равным кэшику охранной стражи, заспорит и будет драться с ним, то подвергается наказанию». Все гвардейцы находятся под личным наблюдением монгольского императора, он сам разбирает все их дела. «Начальствующие над охранной стражей, не получив от меня словесного разрешения, не должны самовольно наказывать своих подчиненных. В случае преступления кого-либо из них непременно должно докладывать мне, и тогда, кому следует отрубить голову, тому отрубят; кого следует бить, того будут бить». [119]
119
Сокровенное сказание.
В составе гвардии имелась еще особо отборная часть — «тысяча храбрых» (багатуров). В битвах этот отряд употреблялся в решительные моменты, а в спокойное время составлял личную стражу хана. [120]
Привлекая степную аристократию к службе в гвардии и на командных постах в армии, Чингисхан дал ей прочную организацию, заменившую прежнее хаотическое положение, когда ее представители были недисциплинированными предводителями нестройных и часто случайного состава ополчений. Отныне служба в войсках и обязанности начальников регулировались на основании твердого военного законодательства. В войсках установлена строжайшая дисциплина.
120
Этой «тысячей храбрых» впоследствии командовал Цаганнойон из тангутов, привезенный ханом пятнадцатилетним сиротой и воспитанный ханшей Борте как приемный сын. При Угедей-хане он командовал всеми войсками в Китае и был там же генерал-губернатором; ему же подчинялись и царевичи («Алтан-Тобчи»).