Чиновник для особых поручений
Шрифт:
— Да, — согласился опер. — Достойно уважения. Ну, всё равно, на всякого мудреца довольно простоты. Главное, что вы с ним лично знакомы. Глядишь, чего и выйдет. Или нас арестуют, как контрреволюционеров. Хоть отосплюсь в камере.
— Отоспаться и я бы не отказался, — Потапов, сняв пенсне, потёр пальцами глаза. — Видите, всё к лучшему в этом лучшем из миров: убедим Лавра Георгиевича — доброе дело сделаем, не убедим — выспимся от души. И так, и эдак славно получается.
— Верно, — засмеялся Стас.
Ему вдруг стало весело. Расскажи он в универе на лекции по истории
С ними контрастировали самоуверенно-наглые взгляды вооружённой солдатни, надменное лицо проезжавшего в автомобиле члена временного правительства. Стас почти физически ощутил давящее чувство надвигавшейся беды. Веселье куда-то пропало.
Невысокий сухощавый Корнилов пружинисто вскочил из-за стола и пошёл им навстречу.
— Здравствуйте, Николай Михайлович! Какими судьбами ко мне?
Он подал руку и Стасу. И тот пожал его сухую крепкую ладонь со странным чувством абсолютной иррациональности происходящего. Живой Корнилов, надо же..
«Ага, — не преминул съязвить внутренний голос. — Сталин со Столыпиным для тебя обыденность, а тут — с ума сойти! Сам Корнилов!»
«Заткнись», — мысленно посоветовал ему опер.
— Присаживайтесь, господа. Чем могу быть полезен? Всё нормально, — кивнул он сумрачному «текинцу» [74] , не спускавшему глаз с гостей.
— Лавр Георгиевич, позвольте вам представить капитана Сизова Станислава Юрьевича из контрразведки.
Стас, вскочив, наклонил голову, щёлкнул каблуками.
— Садитесь, капитан, — довольно прохладно кивнул Корнилов.
— Былые распри забыты, — улыбнулся Потапов. — Сейчас одно деление — на тех, кто России предан, и на её врагов. Капитан — из первых.
74
Текинец — кавалерист преданного Корнилову Текинского конного полка.
— Ладно, — прихлопнул ладонью по столу хозяин кабинета. — Это так, отголоски, не принимайте к сердцу, капитан. Так, с чем пожаловали, господа?
— Скажите, Лавр Георгиевич, вы доверяете Временному правительству? В частности, господину Керенскому? Вы уж простите, что с вопросов начал, — Потапов поправил пенсне. — Мы все русские офицеры, нам вилять не к лицу. Скажу сразу, что мы господину Главноуговаривающему не верим ни на грош, продаст он Россию оптом и в розницу.
— У меня пока нет оснований для такого рода заявлений, — сухо ответил Корнилов.
Однако, от Стаса не ускользнуло, что на секунду генерал-легенда всё же задержался с ответом.
«Сердце льва, а ум барана» [75] , - пришла на память чья-то убийственная характеристика, и сердце сжало
«Просрут они Россию с эдаким-то чистоплюйством, — отрешённо подумал он. — Что ему, „чистуху“ [76] от Керенского на стол положить? „Так, мол, и так, продал я Россию по рубль двадцать килограмм“».
75
Это выражение приписывают и генералу Брусилову, и генералу Алексееву
76
«Чистуха» (милиц. сленг) — чистосердечное признание
— Господин генерал, — спокойно продолжил Потапов. — Нет у меня доказательств, чтобы в суд его сволочь. Да, и какие сейчас суды? Вы же разведчик, как и я, грешный, всё понимаете. Агентурные данные у меня есть. А главное, здравого-то смысла никто не отменял. «Приказ № 1» — это что, дурость, по-вашему?
Корнилов молчал, не спуская острого взгляда с гостей.
— Почему-то во всём остальном он совсем даже не глуп. Не находите?
Корнилов поднялся и несколько раз прошёлся туда-сюда по кабинету.
— Что вы предлагаете? — он остановился, заложив руки за спину.
— Пока ещё у вас есть верные части, можно что-то сделать. По прогнозам наших аналитиков, скоро не будет и их. Тогда начнётся, впрочем, вы и без моих аналитиков можете себе представить — во что всё это заигрывание с массами обернётся. Мы предлагаем принять меры, пока ещё не поздно.
— Мы — это кто? — быстро спросил Лавр Георгиевич.
Попрощавшись с генералом Потаповым, Стас медленно ехал по Невскому. Попадавшиеся, то и дело, группки солдат жгли его взглядами. Похоже, красный бант на лацкане куртки уже никого в заблуждение не вводил. Однако, остановить машину никто не пытался. По городу уже наводили порядок верные Корнилову части, возле Зимнего стояли пушки, «шалить» дезертирам как-то резко расхотелось.
— Ой, господин офицер, чтоб вы были здоровы!
Стас бросил ногу на педаль тормоза. На тротуаре, в длинном пальто, прижимая шляпу к груди, стоял его старый знакомец — портной Аарон Моисеевич из Вержболово.
— Здравствуйте, Аарон Моисеевич, — улыбнулся опер.
— Ой, простите, господин офицер! Может, вы немножко заняты, а я не ко времени! Вы ведь могли забыть старого еврея, что прятал вас в подвале, а я таки нет. И моя Рахиль за вас всегда вспоминает.
— Как можно, Аарон Моисеевич, — невольно улыбнулся опер, — Какими судьбами вас в Питер?
Старый портной, переминаясь с ноги на ногу, натянул шляпу на голову, потом снова снял. Видно было, что он здорово смущён.
— Я хотел немного посмотреть, где, может, спокойнее. Но, кажется мне, что здесь будет большой халоймес. А у меня сердце слабое, могу за это не пережить. А кто тогда станет Изины уроки на скрипочке оплачивать? И Рахиль мне этого совершенно не простит.
— Ну, какой с покойника спрос? — не удержался Стас. — Ведь на том свете, вам уже будет всё равно!