Чиновникъ Особых поручений
Шрифт:
— Эм? В каком смысле?..
Утянув от Лунева одну из стопочек с «хотелками», блондин небрежно ее пролистал:
— Нет автомобилей для старшего командного состава, полевых телефонов, биноклей, лазаретов — и еще некоторых вещей и амуниции, присущей любой серьезной армии. Я бы, пожалуй, добавил и небольшой патронный заводик или современный арсенал с ремонтными мастерскими. Ваш основной вероятный противник…
Агренев весьма выразительно покосился на богато украшенные ножны с турецкой саблей.
— Имеет гораздо больший мобилизационный ресурс, нежели вы — так что и расход огнеприпасов будет соответствующим.
— В списках указана артиллерия. Скорострельные пушки сделают численный перевес осман…
— Кхм? С вашего позволения, я все же договорю. В-третьих: насчет новой русской трехдюймовки
Не сговариваясь, официальные представители своих стран в унисон заверили:
— Таковое непременно будет!!!
— О? Ну, гм…
— Князь, мне не вполне понятен ваш пассаж про винтовку?
Внезапно скрежетнув ножками стула по разноцветным бетонным «кирпичикам» пола, один из «клерков» оперативно сходил к ближайшему стенду, вернувшись от него сразу с двумя винтовками.
— Благодарю, Иван. Прошу, господа: вот эта сейчас состоит на вооружении Русской императорской армии. А вот эта модель является развитием первой…
Брякнув о поверхность дубового стола «стреляющим копьем комиссионным малокалиберным образца 1891 года», князь перехватил вторую винтовку поудобнее за цевье и основание вороненого штыка. Надавил, потянул — и граненая «игла» послушно сложилась, наполовину скрывшись в специально выбранном углублении ружейной ложи.
— По результатам армейских испытаний достоверно установленно, что нижние чины имеют необъяснимую склонность к утере штыков — а с такой конструкцией, господа, «пролюбить» часть оружия гораздо сложнее. В случае же необходимости… Раз-два, и штык в боевом положении.
Надо сказать, что лысина почтенного Вениамина Ильича и плоский кончик тридцатисантиметровой «иглы» блестели на свету закатного солнца совершенно одинаково.
— Второе усовершенствование касается магазинной коробки: вместимость оной увеличена до десяти патронов, что существенно повышает огневую производительность стрелка. Весьма полезное дело, если враг превосходит сербского солдата числом — не правда ли, господа?
Окинув опытным взглядом новенькую «мосинку»', опытный вояка Димитриев одобрительно кивнул. Но затем все же нейтральным тоном заметил:
— Несколько похож на магазин конструкции господина Ли у новой английской винтовки «Ли-Энфилд».
— Собственно, это он и есть, с незначительными доработками в сторону улучшения надежности: сам изобретатель уже почил, но мы смогли договориться с его наследниками.
Пока Агренев давал пояснения, двери в «презентационную» ненадолго отворились, и зашедший служитель прямо с порога стал подавать какие-то таинственные знаки. В свою очередь Долгин, подтверждающе кивнув, встал и в компании второго и пока безымянного «клерка» вальяжно прогулялся вдоль стендов — вернувшись с плоскими лакированными шкатулками красного дерева.
— Господа, к моему большому сожалению, те самые обстоятельства, задержавшие начало встречи, вновь требуют нашего присутствия. Тем не менее, мне бы хотелось отметить начало нашего долгого, и несомненно плодотворного сотрудничества…
Перед дипломатами поставили и открыли шкатулки, внутри которых оказались: хромированный ПК «Кнут» в сувенирном исполнении для почтенного Радко Димитриева. И не менее увесистый, но гораздо более экзотичный «Рокот» очень редкой модели «Артиллерист» для любителя карманных пушек Савы Груича. То есть именно те пистолеты, которые почтенные дипломаты больше всего крутили-вертели в руках во время ожидания задерживающихся хозяев.
— Позвольте напоследок рекомендовать Вашим превосходительствам наших лучших специалистов по сопровождению особо важных клиентов компании: Иван и Вавила ответят на все ваши вопросы, и помогут дополнить списки Военных ведомств ваших стран всем необходимым…
Учтиво и с видимым сожалением попрощавшись с послами, хозяева «Колизеума» и Р. О. К. покинули площадку для презентаций и скорым шагом направились на встречу с второй порцией «важных обстоятельств». Стоило им отойти подальше, как Долгин не вытерпел и насмешливо фыркнул:
— Как же, «временные затруднения». Этим временным, уже какой век идет, пятый? Только время с ними зря потеряли!
Хмыкнув, князь Агренев задумчиво заметил:
— Будет желание, найдут и возможности… А вообще, с глаз долой, из сердца вон: нас ждут ребрышки и пиво. И ты обещал рассказать, что у тебя с той миленькой блондиночкой!
— С какой: с Зизи? Или с Коко?
— О-оо? Утро и день были так себе, а вот вечер, чувствую, меня определенно порадует…
[1] Клыч или кылыч — рубяще-колющая сабля, которая использовалась как пешими воинами так и всадниками. Массивная елмань позволяла использовать его против воинов в доспехах высокой степени защиты.
[2] 600 тысяч тонн.
Глава 10
Глава 10
Хотя город-порт Тулон и стоял на исконно-французском Лазурном побережье, приятные традиции испанской сиесты все равно пустили глубокие корни среди его жителей. Стоило жаркому солнцу подняться в зенит, как извилистые улочки заметно пустели — а мелкие таверны и кафе наоборот, наполнялись шумными посетителями, спешащими выпить чашку кофе с круассаном, или съесть кусок традиционного лукового пирога под молодое вино с приятной кислинкой. Впрочем, были и те, кто пренебрегал сиестой: к примеру, обитатели базы военно-морского флота Третьей Французской республики, из-за устава вынужденные стойко «служить и превозмогать»… Жаль, что получалось это у военных моряков не всегда, но они все равно старались и не теряли надежды. Еще одну категорию нарушителей общественных порядков составляли деловые люди, но на них порядочные тулонцы уже давно махнули рукой: для негоциантов важнее всего была их коммерция и возможная прибыль — а к этим вещам в портовом городе относились с пониманием, ибо Тулон жил морем и торговлей по нему. Причем еще с тех ветхозаветных времен, когда в его бухту приплывали за драгоценным пурпуром древние финикийцы… К слову, наглядным примером правильности такого подхода служил появившийся месяца два назад на улицах старинного города красивый белый фаэтон «Рено». Сей французский ответ на роскошные русские «Волги-Л» не меньше раза в неделю навещал порт и регулярно останавливался напротив здания городского телеграфа и почты, возя в отделаном светлой кожей салоне двух братьев, евреев по национальности и коммерсантов по жизни, решивших осесть в дружелюбной к ним Франции. Впрочем, самих торговцев мало кто видел: но судя по тому, что они на двоих арендовали неплохую виллу в дальних пригородах, и каждый день заказывали себе «на вынос» обильные завтраки-обеды-ужины в приличных ресторанах — дела у носатых сибаритов шли более чем неплохо! Вот и теперь, нагрузившись корзинами с деликатесами и устроив в багажном отделении ящик прохладного шато бордо, тарахтящий мотором автомобиль бодро пылил по высушенной солнцем грунтовой дороге, огибая подножие горы Фарон. Спеша как можно скорее вернуться на виллу, великолепное детище фабрики братьев Рено с пренебрежительной легкостью обгоняло медленно плетущиеся повозки, пугая тянущих их лошадей и заставляя возниц злобно бурчать, и даже в полный голос богохульствовать. Пыль ерунда, повисит в воздухе и уляжется — а вот пренебрежительная улыбка набриолиненого хлыща за рулем дорогущего самобеглого экипажа, весьма больно ранила чувствительные сердца французских пейзан… Впрочем, шоффэра Франсуа Фийона такие мелочи уже давно не волновали. А вот восхитительное чувство невероятно быстрой езды, и полной власти над могучим стальным «жеребцом» — очень даже! Так что он прибавлял скорость при любой возможности, и с большой неохотой пользовался тормозами, благо что его пассажиры обычно ничуть не возражали против подобных «скачек».
Увы, но всего через полчаса стремительного полета фаэтон подкатил к увитым зеленью воротам «Villa Bastide» — так что пришлось бедному Франсуа усмирять порывы души и вспоминать, что он не какой-то там лихой гонщик, а солидный шоффэр. И вообще, находится на службе. Тьфу, то есть работе! В смысле, наемный работник, у которого есть обязанности, и само собой — начальство, перед которым неплохо было бы открыть дверцу, выпуская из отделаного белой кожей салона «Рено». Средних лет мужчина в приличной пиджачной паре, про которого щоффэр знал только то, что его зовут Андрэ, и что он что-то вроде правой руки старшего из братьев-нанимателей — выйдя под ласковые лучи средиземноморского солнца и вдохнув напоенный запахом моря ветерок, он негромко распорядился: