Числа и числительные
Шрифт:
— Что, холодно наверху? — спросил кто-то из соседей.
— Сквозит что-то…
И снова стал стараться уснуть, потому что утром уже дома, а там же суббота, и что ее терять на дополнительный сон? Сосед снизу вышел в коридор, не закрыв дверь до конца. И исчез. Шли минуты, потом уже часы — нет его и нет, а свет из коридора светит прямо в глаза. И сквозняк из щелей в потолке купе.
Потом, наверное, все-таки уснул. Потому что проснулся в темноте и храпе с нижних полок. И жарко. Вентиляцию выключили, и стало невыносимо душно
Потом проснулся опять, уже под утро. Потому что вечером пил с провожающими много пива. И еще был коньяк. И водка. И опять пиво. Поэтому и проснулся. Натянул штаны, спрыгнул мягко между полками, сунул босые ноги в теплые ботинки и сходил, куда хотел. Потом проверил время: еще часа два ехать. Завтракать в поезде не буду, значит — спать.
Но тут откашлялся динамик, сообщивший, что пора вставать, потому что скоро уже приедем. И включили опять эту непонятно для кого написанную музыку с унылым повторением одних и тех же аккордов и сменяющим друг друга унылым же женским вокалом с повторяющимися словами.
Пришлось просыпаться.
Часы сообщили, что действительно пора. Пять минут — как раз одеться и выскочить в тамбур.
Вышел из вагона самым первым, кивнув проводнику на прощание, и пошел под морозным небом навстречу колючему ветру туда, где светились вверху крупно и ярко красные буквы «МОСКВА».
В метро тянулась очередь к кассам за билетами. Он прошел мимо, толкаясь, цепляя сумкой чужие одежды и вещи, под ругань и просто какое-то недоброе мычание, и ступил, наконец, на ступень эскалатора. Но внизу тоже было тесно. Суббота же! Откуда народ? Почему в раннее утро субботы в метро такая толкучка?
Весь в поту через полчаса он выбрался на воздух, с большим трудом влез во вторую маршрутку — первая оказалась наполненной до краев еще до него.
Доехал.
Вошел.
Включил свет и вдохнул застоявшийся воздух. Дома!
…И тут вдруг зазвонил телефон.
— Что случилось, Серёг? — услышал он голос начальника. — Ты в пробке, что ли? Почему не предупредил? Кстати, тут тебя ждут — ты же назначил встречу! Успеваешь? Нет? Такси бери!
Ничего не понятно… Какое такси? Какой начальник? Почему в субботу?
Но вбитая годами работы дисциплина заставила, бросив сумки у порога, бежать снова вниз, ловить «тачку», договариваться, нестись через полгорода на работу…
Офисный центр сиял огнями в утренних сумерках.
Суббота — рабочая, что ли? Ничего не понять с этими командировками. Всего неделю не был на работе — а они, вон, рабочую субботу сбацали…
Бегом мимо охраны, вперед, вверх, направо.
— Сергей Иваныч, здравствуйте, мы договаривались!
— На какой день?
— Так, на сегодня вы назначили!
Календарь на столе отсвечивал вторником.
— Не понял…
Весь день был, как в тумане. Что-то делал, с кем-то вел переговоры, кому-то улыбался и тряс руку, а в голове стучало: билет был на пятницу. Поезд идет одиннадцать часов. Вопрос: какого числа ты приехал? Второй вопрос: если сегодня вторник, то что было вчера? И третий вопрос: а что было в выходные? Неужели напился так, что ничего не вспомнить?
Блин… Что сегодня?
— …И давайте созвонимся… Завтра? В среду, так?
— Так, так, — кивают. — Завтра, в среду.
А что было в субботу?
Голова болела все сильнее, но тут вдруг вошел какой-то тип без доклада, и на нем можно было сорвать настроение, выкричаться, выполнить свою начальническую функцию.
— Лера! — рыкнул он в переговорник. — В чем дело? Ты там чем занимаешься вообще?
Лера молчала, а тип в пиджачке от «Большевички» спокойно подсел к столу, раскрыл дипломат, вынул какие-то бумаги, стал что-то писать…
— Да что творится? Вы кто?
— Сядьте, Сергей Иванович. Посидите, успокойтесь для начала. А потом поговорим.
— Я спокоен!
— Нет-нет… В таком настрое мы никак не сговоримся. Придется меры принимать, а мне не хочется. Успокойтесь, сделайте десять вдохов медленно, на счет раз-два, и таких же медленных выдоха. Ну? Попробуйте, я проверял — действует.
И голос такой мерзкий. Как бумага шелестит. Старая пыльная бумага, от которой потом сухая кожа на пальцах, и ничего не тронешь без брезгливой гримасы.
Раз-два, раз-два, раз-два…
— Вы ко мне?
— Еще немного, извините. У нас структура такая… Бюрократическая. Форм для заполнения много. Вы пока мое удостоверение почитайте.
Корочка, как корочка. Толстенькая, с выпуклым гербом. Внутри трехцветная, как у безопасников.
— Иванов Иван Иванович? Это шутка такая, что ли?
— Это конспирация, — подмигнул странный посетитель. — Если бы мы были в Америке, вы разговаривали бы с Джоном Смитом.
— Ничего не понимаю…
— Тогда я вам сейчас помогу. Вы знаете, скажем, о случаях, когда разбиваются самолеты, но кому-то повезло, и он опоздал на рейс? Ага, в курсе… А вот еще, проходит террористический акт, взрывается дом, все сгорает в пламени, там десятки погибших, и единицы, куда-то отошедших или отъехавших. Представляете?
— Бывает, везет людям.
— Ага. Бывает. А наш отдел берет их на контроль и потом годами и десятилетиями — вы не задумывайтесь о сегодняшнем названии службы, потому что все равно десятилетиями — мы следим за ними, имеющими чистые и подлинные документы.
— Это же нарушение…
— Чего? Какие права мы нарушаем? Мы только следим. Мы не наказываем, мы не мешаем, мы не вызываем и не допрашиваем… Вот, кстати, подпишите, — по столу скользнул лист с убористым текстом, закрепленным большой красной печатью снизу.