Число Приапа
Шрифт:
– Да забирайте вы эту картину! Я уже не рад, что с ней связался, – ответил Тадек. – Лучше бы я ее не находил! Холера это, а не картина! Хоть бы она сгорела, а не сбивала с толку порядочных людей!
– Как к вам попала картина? – повторил Полищук.
– Я нашел ее в частной коллекции.
– А ключ к картине к вам как попал?
– Вот! Вот с этого и нужно начинать! – воскликнул Тадек. – Я должен был сразу сказать Владу – иди ты с этими своими бумажками к черту. С лестницы должен был его спустить. Он сбил меня с толку. В полицию должен был его отвести!
– За что? – выслушав перевод, спросил Полищук.
– За то, что подсовывает добрым людям какие-то ворованные бумажки!
Понемногу поляк рассказал, более или менее связно, такую историю.
Будучи в Лиепае по делам какого-то общества польской культуры, Тадеуш Яблонский познакомился с латвийским поляком Владимиром Вишневским. Они вместе пили, потом оказались на квартире у каких-то веселых сестричек, потом пан Влодзимеж поехал к пану Тадеушу в Варшаву, там тоже пили, тоже ходили в гости к жизнерадостным паненкам, словом, образовалась ни к чему не обязывающая и очень приятная дружба.
Влад Вишневский имел от роду тридцать восемь лет, а колобродил по случаю свободы – он развелся с женой, которую вспоминал только неприличными словами. Брак был бездетным, и Влад после гостеваний у легкомысленных девиц вдруг задумался о потомстве. Мужчина должен успеть не только зачать, но и вырастить сына, а в шестьдесят лет нянчиться с младенцем – это, кроме всего прочего, еще и обременительно.
Невесту Влад нашел без затруднений – это была тридцатилетняя латышка, тоже разведенная, с ребенком. Зная, на что способны молодые подружки и паненки, Влад рассчитывал, что эта супруга уже нагулялась и шкодить не станет, а сразу забеременеет и засядет дома с детьми.
Но по дороге к алтарю его привлекли к организации похорон. Скончалась невестина бабка-хуторянка. Нужно было решать, как быть с деревенским домом и с землей.
К тому времени городские образованные латышки уже поумнели и поняли, что из потомственного бухгалтера может и за двадцать лет не вырасти хорошего крестьянина, а куча денег на технику, скот, семена и удобрения будет потрачена совершенно напрасно. Видя разоренные крестьянские хозяйства, невеста Влада решила, что хутор нужно продавать за любые деньги. Но сперва она хотела обшарить свое наследство и посмотреть – может, найдется что-то ценное. Так явились на свет старинные книги, напечатанные по-латыни. Как они попали к бабке, зачем она их хранила – одному Богу ведомо. Местный ксендз сказал, что ничего церковного в них нет – какая-то триста лет назад устаревшая научная литература.
Такая книга современному человеку ни к чему. Влад стал искать покупателей, а меж тем как-то собрался хотя бы перелистать наследство – надо же знать, с чем расстаешься.
В древнем ботаническом фолианте он обнаружил склеенные страницы. Между страницами что-то было. Дернул его черт сходить за бритвой…
Влад обнаружил два документа – один, разорванный на четыре куска, и другой, состоящий из двух страниц. Оба были совершено непонятны. Невеста-латышка предположила, что это немецкий язык, только почерк какой-то древний. Ей тоже стало интересно. Поехали в Ригу, зашли в университет – в бетонно-стеклянное здание на улице Висвалжа, где должны были сидеть специалисты по немецкому языку и литературе…
И двух месяцев не прошло, как нашелся человек, способный перевести старые бумаги.
Оказалось, что это письмо барона фон Нейланд к дочери и жалоба девицы фон Нейланд, адресованная курляндскому герцогу Якобу. Этот документ был датирован 1658 годом – Влад поискал информацию и узнал, что в этом году шведский король захватил Курляндию, взял герцога в плен, Гольдинген, он же – Кулдига, был разграблен. Но вскоре шведский король умер, был заключен мир между Швецией и Речью Посполитой (а также – ее союзниками в этой войне Австрией и Бранденбургом), герцог Якоб вернулся из плена домой и стал восстанавливать все, что было разрушено. Жалоба девицы фон Нейланд была очень толковая, с разными названиями и фамилиями. Влад, мало что смысливший в истории, увлекся и набрел на всякие интересные факты.
Каким-то чудом он выяснил, что Шнепельн, поминаемый в обоих документах, не дождался законной наследницы и перешел к дальней родне фон Нейланда, носившей, впрочем, ту же фамилию. То есть стало окончательно ясно, что закопанный бароном клад и завещание девушка не нашла. Удалось отыскать документы, связанные с тяжбой между фон Нейландами и племянницей владельца Шнепельна, некой госпожой Анной-Маргаритой фон Боссе. Потратив сколько-то денег на судебные дела, стороны пришли к соглашению. Госпожа фон Боссе поселилась в Гольдингене, в нарочно для того купленном доме. Когда померла и кто унаследовал ее имущество – так и осталось неизвестным.
(Откуда в Кулдиге у Анны Приеде взялась скверная копия картины с «приапом», Влад не знал, он вообще про эту копию впервые услышал от следователя. Так эту тайну и не раскрыли – а в сущности, даже и не пытались.)
В жалобе девицы фон Нейланд было упоминание о наследнице по имени Мария-Сусанна – якобы по случаю войны барон отправил ее в безопасное место, к друзьям в Польшу. Можно было понять, что существует завещание барона, что его сестра с этим завещанием знакома и полностью одобряет.
Влад привлек к розыскам Тадека, Тадек нашел специалистов по той эпохе, и фамилия «Нейланд» всплыла – в 1661 году некий пан Островский из Равы-Мазовецкой женился на девице Марии-Сусанне, незаконной дочери барона, которая для брака перешла в католичество. Девицу же он отыскал при дворе польской королевы Марии-Луизы Гонзага, куда ее, надо думать, привезли друзья покойного барона. Жених был из тех шляхтичей, которые, когда шведская армия захватила почти все польские земли, преспокойно принесли присягу шведскому королю и не пострадали от реквизиций.
Дальнейшая судьба пана и пани Островских Влада интересовала постольку, поскольку они были владельцами упомянутой в бароновом письме картины.
Погоня за картиной заняла два года. Это странное произведение искусства отыскалось в запасниках одного провинциального музея. Наконец большой снимок картины с «приапом», принадлежавшей Марии-Сусанне, и адресованное ей письмо оказались вместе. Можно было отправляться на поиски клада.
К этому времени Влад женился, но, видно, у него не было привычки к правильной семейной жизни. Жена не забеременела и как-то остыла к исполнению супружеского долга. На поиски клада она отпустила мужа без возражений. А возможно, и со вздохом облегчения: хоть неделю дома будет тихо и не придется собирать разбросанные вещи.