Число зверя
Шрифт:
Пауль старался осознать чудовищное значение этих слов и лишь некоторое время спустя смог облечь свои мысли в слова:
– Вы убили Ренато Сорелли – моего отца?
– Это совершил один из моих братьев, но спланировал убийство я. Я отправился, как вам известно, той ночью в монастырь Санта-Клара, чтобы убедить Марию позвонить своему прежнему возлюбленному. Она с трудом отличала реальность от сна, и мне не пришлось проявлять чудеса красноречия. Ей действительно удалось выманить этого сына дьявола, Сорелли, на Яникул, и таким образом мой план удался!
Пауль почувствовал, как в нем поднимается гнев, и с трудом сдержался, чтобы не броситься на Финчера.
– Как вы смеете называть моего отца сыном дьявола? Он ни за что не мог принадлежать к числу заговорщиков!
– Вам мало что известно о Сорелли; до сегодняшнего дня вы даже не знали, что он вообще был вашим отцом. Как вы можете утверждать подобное? Сорелли упрятал своего сына под именем умершего ребенка в сиротский приют Сан-Ксавье, а его мать, свою возлюбленную, в монастырь Санта-Клара, чтобы никто не узнал об их кровном родстве. Он хотел убрать сына с линии огня, на случай если кто-то раскроет его тайну. Наследника сатаны нужно было сберечь.
– Вы бредите, Финчер!
– Нет, Пауль, вы просто не хотите допустить возможность этого. Ваш биологический отец, Ренато Сорелли, был не только главой Сыновей Старика, но и тем, кого они называют «Ожидаемым». Столетиями Сыновья Старика искали его, пока не нашли наконец Сорелли и не приняли его в свои ряды. Не спрашивайте меня о подробностях, я сам их, к сожалению, не знаю. Предки Сорелли и, следовательно, ваши, Пауль, якобы были зачаты воплощением силы зла. Ожидаемый должен быть избран для того, чтобы воплотить Зло, когда оно снова придет в этот мир. Теперь, так как ваш отец мертв, вы и есть Ожидаемый, Пауль.
– Я человек, а не дьявол. Это вы демон, Финчер. Вы убили Ренато Сорелли и отца Анфузо, и вы также в ответе за смерть этой несчастной женщины, редактора. Что вы сделали с ее дочерью?
– Я в ответе за смерть Ренато Сорелли, да, и этим горжусь. Но ни мои братья, ни я сам никак не связаны с другими преступлениями.
– Тогда кто за ними стоит? – вмешалась Клаудия. – Кто-то из зловещих Сыновей Старика?
– Вы ловите на лету, комиссар.
– Но зачем они это сделали и зачем заклеймили свои жертвы числом дьявола?
– Анфузо слишком глубоко копнул в своем архиве и слишком много узнал о Сорелли и нашем юном друге, который называет себя Паулем Кадрелем. Мы узнали всю правду именно от Анфузо. Даже если он и не принадлежал к нашему маленькому союзу, он был на нашей стороне. Но Анфузо был стар и не мог держать рот на замке. Сыновья Старика узнали, что он стал опасен для них, и поэтому его устранили. В случае с Антонией Мерино и ее дочерью все дело, пожалуй, в рукописи Фраттари. Почему девочку до сих пор не освободили, я не знаю. Вероятно, похитители хотят иметь в своем распоряжении средство давления на все случаи жизни. Редактор, скорее всего, умерла от разрыва сердца, вызванного волнением, но они привезли труп к стенам Ватикана и изуродовали ее числом зверя, как заклеймили и Анфузо, чтобы дискредитировать моих братьев и меня. Разве мы можем заявлять о себе как о борцах со Злом, если невинные люди были помечены тем же знаком, который мы поставили на Сорелли, Ожидаемом? Если бы мы, как изначально планировалось, открылись общественности, нас сразу бы стали преследовать как банду кровавых убийц. Хитрый план, поистине дьявольский!
– По крайней мере, ваш план потерпел неудачу, Финчер, – заметила Клаудия. – Будете ли вы размышлять над этим в тюрьме или в психиатрической клинике, решит суд.
– Моя судьба значения не имеет. Единственное, что действительно важно, это остановить Сыновей Старика!
– Настоящая могила Петра хорошо охраняется, – объяснил ему генерал ордена. – Заговорщики никогда не смогут ее захватить.
– Вы слишком уверены в себе, преподобный генерал! – набросился на него Финчер. – Это всегда было вашей ошибкой. На генеральной конгрегации вы собирались объявить Сорелли своим наследником. Тогда сам Ожидаемый возглавил бы Общество Иисуса, а значит, Сыновья Старика обрели бы власть над настоящей могилой Петра. Мы просто вынуждены были действовать!
Гавальда окинул своего генерального секретаря взглядом, полным непонимания и скорби.
– Если вы считали Ренато Сорелли предводителем заговорщиков, Дэвид, почему вы не поговорили об этом со мной? Зачем нужно было убивать его?
– Потому что вы, с вашей преувеличенной осторожностью, не поверили бы мне, преподобный генерал. Вероятно, вы даже взяли бы под защиту своего любимца Сорелли. По крайней мере, вы не сделали бы выводов. Но нужно было действовать, и я вынужден был принять необходимые меры.
– А что дальше? – спросил Пауль. – Может, я следующий в вашем списке?
Финчер сочувственно посмотрел на него.
– Зло еще не овладело вами, Пауль. Но это только вопрос времени, пока Сыновья Старика не захватили вас. Я ждал и надеялся, что ваши усердные поиски выманят заговорщиков из тени. Естественно, вы должны умереть, Пауль, это вам должно быть ясно. Если я больше не смогу убить вас, мои братья позаботятся об этом. Но вы умный человек и, надеюсь, сами свершите то, что должно!
У Пауля перехватило дух: это было приглашение к самоубийству. Он был рассержен и в то же время потрясен, однако не находил в себе сил, чтобы возразить. Слишком многое на него свалилось, и ему нужно было это осознать.
– Если уж вы сами заговорили о своих так называемых братьях, которых я предпочла бы скорее именовать сообщниками, то их список очень облегчил бы работу полиции, – сказала Клаудия.
– Уже скоро, когда я буду стоять перед наивысшим судией, я буду отвечать за многое, но определенно не за то, что предал своих братьев.
– Перед наивысшим судией? – переспросил Мартин. – На что вы намекаете, отец Финчер?
Финчер улыбнулся, но улыбка его была печальной.
– Только на то, что я совершаю свое последнее прегрешение. – И он повторил, обращаясь к Паулю: – Свершите то, что должно!
Его челюсть сделала резкое движение, Финчер будто застыл на мгновение, а затем судорожно рванулся вперед и выпал из кресла. Его грузное тело с глухим звуком упало на ковер, вздрогнуло еще пару раз и наконец осталось неподвижно лежать у их ног.